Саратовский край на переломе
Новый 1943 г., которому предстоит стать переломным в ходе Великой Отечественной и всей Второй мировой войны, образно говоря, начался для РККА на месяц позднее, чем год календарный.
Завершалось гигантское противостояние на Волге, доваривались в Сталинградском котле остатки и махры 6-й армии ПАУЛЮСА, и вот — 2 февраля — свершилось: капитуляция, победные залпы, здравствуй, новый боевой 1943 год! А где-то там, в замершем от растерянности от замешательства Берлине ГЕББЕЛЬС скажет: «Германия сможет выдержать атаки русских лишь в том случае, если ей удастся мобилизовать свои последние людские резервы…» А здесь, в прифронтовом Саратове, цепенея от напряжения и недосыпа, трудились все от мала до велика, и в основном женщины, женщины — за себя и за ушедших на Сталинградский фронт отца, брата, мужа…
Есть в Саратове уникальный мемориал, также связанный с именем женщины. Это памятник защитникам саратовского неба: на облицованном мрамором постаменте — 85-миллиметровая зенитка, на мемориальной табличке — имена воинов 720-го зенитно-артиллерийского полка, расчёта под командованием ефрейтора Ольги КУМЫЛГАНОВОЙ. Они погибли на этом самом месте 22 июня 1943 г., отражая налёт вражеской авиации. Напомним, с 12 по 27 июня люфтваффе произвели массированные бомбардировки главных промышленных объектов Саратова в рамках подготовки к операции «Цитадель». Целили всё туда же, что в сентябре 1942-го: нефтеперерабатывающий (именно этот завод удостоился личного (!) указания ГИТЛЕРА о полном его уничтожении), подшипниковый, авиационный заводы, железнодорожный мост через Волгу, Улешовская нефтебаза. Но, как мы теперь знаем, даже 80-процентное уничтожение ключевых промышленных мощностей Саратова, практически незаменимых в плане снабжения фронта, не помогло рейху в великой «битве моторов».
Цветы для «ночных ведьм»
Календарный 1943-й начался для нашего города сурово и трагично: 4 января под саратовским селом Михайловка разбилась великая лётчица Марина РАСКОВА. Экипаж направлялся на фронт и погиб в авиакатастрофе, спровоцированной сложнейшими метеоусловиями. Рассказывать о значимости боевой и военно-мобилизационной работы Марины Ивановны на саратовской земле бессмысленно: её знали и знают все. Именно майор Раскова сформировала здесь три авиаполка — 586-й истребительный, 587-й бомбардировочный и, конечно, 588-й — ночной бомбардировочный полк, знаменитые «ночные ведьмы». Их вклад в воздушную оборону Саратова от люфтваффе сложно переоценить.
Немецкие бомбардировщики, выполняя личный приказ Гитлера, утюжили конкретно Саратовский нефтеперерабатывающий завод, начиная с 13 июня — и так до 25-го.
…В том январе 1943-го Марина Раскова и её экипаж были похоронены в самом центре Саратова, в городском парке Липки, в центральном цветнике у фонтана. Да, действительно, была идея создать в Липках некрополь, этакий саратовский Мавзолей. Однако уже спустя несколько месяцев тела лётчиков-героев были перезахоронены: штурман Кирилл ХИЛЬ, стрелок-радист Николай ЕРОФЕЕВ и инженер Владимир КРУГЛОВ ныне покоятся на нашем Воскресенском кладбище, а Марина Раскова — в пантеоне у Кремлевской стены в Москве.
Да, Марину Раскову знают все, и в Саратов она прибыла, уже будучи всесоюзно известным военным специалистом, Героем Советского Союза, а вот ещё одна великая лётчица в саратовском небе только начинала свой короткий, но блистательный боевой путь. Речь о Лидии ЛИТВЯК, вошедшей во все летописи войны под ослепительным, как вспышка, именем «белой лилии Сталинграда».
Она была зачислена в 586-й женский истребительный полк, действующий на тот момент в составе системы ПВО Саратова, и дебютировала в качестве боевого пилота Як-1 в апреле 1942-го: патрулировала воздушное пространство над городом, прикрывала Саратов от налётов «юнкерсов» и «хейнкелей», сопровождала военно-транспортные самолёты со спецгрузами для Сталинградского фронта. В сентябре 1942-го она окончательно передислоцировалась на юг, к осаждённой волжской твердыне…
Здесь, в сталинградском небе, она обессмертила своё имя, став самой результативной лётчицей-истребителем в мировой истории: на её счету, по различным данным, от 12 до 14 сбитых самолётов противника. В легенду вошёл один из таких эпизодов. В том же сентябре 1942-го она сбила «мессер», которым управлял маститый немецкий ас, барон, виртуоз из знаменитейшего корпуса люфтваффе «Рихтгофен». Ему удалось спастись, он был пленён нашими и попросил показать ему лётчика, который сумел победить его, непобедимого в небе Испании, Франции и Италии, но бесславно сбитого в сталинградском небе. Его просьбу удовлетворили. Когда немецкий ас увидел перед собой 21-летнюю девушку, белокурую, маленькую, зеленоглазую, он в бешенстве заревел: «Нет! Ложь! Такого не может быть!»
Тогда Лидия Литвяк напомнила ему такие подробности боя, о которых могли знать только они двое. Очевидцы этой встречи, щедро и от души делясь воспоминаниями, в дальнейшем дали волю фантазии: кто утверждает, что немецкий ас встал перед своей победительницей на колени; кто-то вспоминает, будто он сорвал с себя и швырнул ей все свои ордена и предрёк великое будущее. Так или иначе, будущее у неё было действительно великое. Но — совсем короткое.
Лидия Литвяк, «белая лилия Сталинграда», хрупкая девушка, которую до сих пор помнит защищённое ею саратовское небо, погибла 1 августа 1943-го на Миус-фронте, на Донбассе: пилотируемый ею Як, подбитый противником, рухнул в молодую берёзовую рощу.
Берёзы и — лилия…
Пища для людей и машин
С окончанием Сталинградской битвы фронт отодвинулся от Саратова, напряжённая работа в боевом тылу сменилась деятельностью не менее упорной и выматывающей, но не такой, скажем, форс-мажорной. На первый план у горожан вышли задачи вполне мирного содержания: продовольственная и промышленная безопасность. Саратовцы переоснащают производство, ремонтируют старые и вводят новые промышленные мощности, и не делать же всё это на совсем уж голодный желудок?..
Так, в 1943 г. перед руководством региональных предприятий была поставлена задача: охватить 100% персонала… огородничеством. Ведётся широкая разъяснительная работа: по радио идут образовательные передачи аграрного профиля (как вырастить картофель и овощи при минимальном отвлечении от своих прямых производственных обязанностей), издаются брошюры, где описывается передовой опыт садоводов-огородников, выделяются земельные участки и даже — в разгар-то войны! — ссуды под индивидуальное строительство жилья. Ряд предприятий расширяет номенклатуру продукции — до того преимущественно военного назначения — и выпускает сельхозинвентарь: бороны, грабли, лопаты, лейки и т. д. Индивидуальная работа на земле, не особо приветствовавшаяся до войны, облегчала людям жизнь и обеспечивала хотя бы относительную сытость.
Сравнительно тихая жизнь окончилась в июне: в саратовское небо вернулись немецкие бомбардировщики. «Как волки, рыщущие по кровавому следу, несёмся мы к своей цели! Там, где Волга делает изгиб, лежит Саратов. Это значительный индустриальный город с огромными нефтяными бассейнами и военными заводами. Немного дальше по течению Волгу пересекает железнодорожный мост, и тут же в глаза бросается обширное нефтяное предприятие. Там шесть огромных открытых бассейнов, в которых хранится нефть. К этой территории примыкают заводские объекты и множество куполообразных точек, это — наливные танки, в которые сливают полученный из нефти бензин. Жуткий комплекс, над которым теперь повисла тень страшного рока…» — пафосно описывал налёт немецкой авиации на Саратов один немецкий военный корреспондент.
Немецкие бомбардировщики, выполняя личный приказ Гитлера, утюжили конкретно Саратовский нефтеперерабатывающий завод, начиная с 13 июня — и так до 25-го. Следует отметить, что их удары были весьма эффективными: завод, который нацисты справедливо считали основным источником топлива для Центрального и Воронежского фронтов (читай — для войск под будущей Курской дугой), был выведен из строя всерьёз, уничтожены громадные запасы нефтепродуктов. Однако в кратчайшие сроки предприятие стратегической важности было восстановлено. Топливо пошло на Курскую дугу, полилось в бензобаки советских танков и самолётов.
Курская дуга: жаркое лето 43-го
В наше время, изобилующее щедрыми ревизионистскими допущениями и перемалёвыванием истории, очень в кон приходится тон иных немецких мемуаристов, ещё в послевоенные 50-е рассуждавших о Курской дуге. О ходе, итогах и последствиях величайшей танковой битвы в истории человечества. А они писали много и охотно, прямо-таки в духе процитированного выше немецкого борзописца.
Лидия Литвяк, «белая лилия Сталинграда», хрупкая девушка, которую до сих пор помнит защищённое ею саратовское небо, погибла 1 августа 1943-го на Миус-фронте, на Донбассе
Да вот, извольте: «Сопоставление данных о потерях обеих сторон показывает, насколько наши войска под Курском превосходили противника по своим качествам…» — пишет в своей работе, душещипательно и слезовыжимательно озаглавленной «Утраченные победы», фельдмаршал Эрих фон МАНШТЕЙН. Это основоположник западного ревизионизма, но он хотя бы нюхал порох и знает истинную силу русского оружия, а вот его последователи закручивают спираль европейской историографии до маразма. Дескать, под Прохоровкой немцы потеряли безвозвратно 3 (три!) танка, и даже реальные показатели потерь во всей кампании (РККА — 4000-5000 единиц бронетехники, вермахт — 1500) якобы позволяют говорить о немецкой победе (sic!) на Курской дуге. Дескать, соотношение тактико-технических характеристик немецкой и советской бронетехники безоговорочно свидетельствует о превосходстве «сумрачного германского гения» над «отсталыми русскими»: на «панцеркампф-VI», то есть «тигре», стояла «цейссовская» оптика, 60-тонный неуязвимый монстр с лёгкостью управлялся обычным рулём, а не рычагами, как на Т-34, и т. д. Всё это вырывается из контекста, «тигры» и «пантеры» возводятся в абсолют непобедимости, и как-то не учитывается, нагло игнорируется, что именно Курская битва окончательно и уже бесповоротно отдала стратегическую инициативу советской стороне.
Такие мнения воспроизводятся и тиражируются чем дальше, тем больше. Все эти умозаключения особенно оскорбительны в свете приближающегося 70-летнего юбилея Великой Победы и — в связи с этим — неадекватного поведения целого ряда западных политиков и экспертов, чьи имена, в общем-то, известны. Так и хочется ответить им словами персонажа из культового фильма «Брат»: «Эх, встретил бы я тебя в сорок третьем под Курском!..»
Но довольно. Наша прямая обязанность, обязанность потомков поколения победителей — знать, КТО и КАК победил на Курской дуге, и тогда ревизионистские версии, подобные тем, что приведены выше, — попросту нежизнеспособны. А ведь в числе участников колоссального противостояния под Курском и Белгородом — 13700 саратовцев, и шестнадцать из них получили за «жаркое лето 43-го» звезды Героев Советского Союза. В их числе — лётчики Николай ЛАЦКОВ и Михаил МУСТАФИН, пехотинец Николай БЕЛОЗЕРЦЕВ, выпускники Энгельсской военной школы лётчиков и Вольского военного авиационно-технического училища соответственно Александр НАКОНЕЧНИКОВ и Олег КОКУШКИН, а также знаменитая Зинаида МАРЕСЕВА. Подвиг уроженки Вольского района хорошо известен, но нелишне вспомнить ещё раз: в начале августа 1943-го при форсировании реки Северный Донец она переправила за линию фронта 64 раненых бойца, кроме того, решительно остановила отступление отряда красноармейцев и увлекла его в атаку. Была тяжело ранена. Скончалась 6 августа 1943-го…
P.S. История жестокая и саркастичная дама: Курская битва, начавшаяся 5 июля, окончилась 23 августа. Ровно за год до того, 23 августа 1942 г., гитлеровцы устроили «волжский апокалипсис» в Сталинграде, массированным авианалётом уничтожив 90% построек в городе и разбрасываясь хвалебными ремарками типа: «Не отходите от приёмников! Не пропустите сообщение о падении Сталинграда!» — доктор Геббельс. Немцы не отходили от приёмников месяц за месяцем, и вот, ровно год спустя, 23 августа 1943 г., была победно завершена Курская битва, ознаменовавшая собой коренной перелом в войне. Саратовцы щедро оплатили эту победу вместе со всеми — рвением, трудом, топливом, кровью.
Источник
Саратовский край в эпоху Петра I
Саратовский край в первой четверти XVIII века
В конце XVII – первой четверти XVIII века, в период петровских преобразований, Саратовский край приобретал все большее значение в хозяйственной и политической жизни страны.
Первое знакомство Петра I с отдаленной юго-восточной окраиной государства началось в 1695 году, когда он направил свои войска для осады турецкой крепости Азов. Часть войск шла сухим путем через Воронеж, сам царь с 30 тысячами воинов на 117 судах отправился по Волге. 3 июня в 5 часов вечера флотилия Петра I проехала мимо Саратова, о чем царь записал в “Путевом журнале”.
По возвращении из Азовского похода Петр I отправил князя Голицына изучать Нижнее Поволжье – “для осмотра низовых городов и строения новой черты, а также шлюзного дела на речке Камышинке”.
В 1698 году началось строительство канала для соединения Волги с Доном. Однако с началом Северной войны строительство прекратилось.
В 1697 году царь издал указ о строительстве нового города-крепости на реке Медведице между Саратовом и Пензой, “чтобы впредь в украинские города и тех городов уезды, села и деревни… воинские люди не приходили и разоренья никакого не чинили”. Город, названный Петровском, был основан в 1698 году. Достраивался он в следующем году. Его крепостная стена была построена из дубовых бревен, обведена рвом, валом и надолбами, имела башни с пушками.
Для несения гарнизонной службы Петровск был заселен так называемыми “пахотными солдатами”, которые за службу наделялись землей. Всего городу было отведено земель на 20 верст в округе, или около 400 000 десятин. Но вскоре часть их была захвачена помещиками, устраивающими вблизи новой крепости свои деревни.
При Петре I крупным землевладельцем стал сам Саратов. В 1700 году его жители подали прошение об отводе им земельных угодий около города. Через год пришел в Саратов петровский указ о пожаловании городу земель (300 000 десятин) на правом и левом берегах Волги “на выпуск и на табунные выпуски, и на сенные покосы, и на лесные угодья”.
Большие перемены, происшедшие в жизни города после переноса его на правый берег, привели к росту населения: в 20-х годах XVIII века саратовский посад насчитывал уже более двух тысяч человек только мужского пола.
По численности посадского населения Саратов догнал крупнейшие города Поволжья: Астрахань, Симбирск, Казань, Нижний Новгород.
В эти же десятилетия Саратов выполнял роль своеобразной калмыцкой “столицы”. Накануне Рождества 1713 года саратовцы были удивлены появлением в городе китайского посольства циньского императора Сюань Е. Полтора года добиралось посольство до Волги, чтобы встретиться с калмыцким ханом Аюкой. Но было уже начало зимы, “за великими снегами ехать невозможно”, да и провожатые из ставки Аюки не прибыли, и циньское посольство осталось зимовать в Саратове.
К китайским посланникам относились в городе с должным почтением, в их честь устраивали обеды, забавляли стрельбой из луков и ружей, рыбной ловлей.
Летом следующего года в ханской ставке состоялись переговоры, не давшие китайцам желаемых результатов. И посольство из ставки Аюки отправилось в обратный путь.
20 июня 1722 года в Саратов для встречи с калмыцким ханом Аюкой прибыли Петр I и Екатерина. На другой день хан и его жена были приглашены на царскую галеру. Шли переговоры об участии калмыков в Персидском походе. Аюка согласился выделить 5 тысяч всадников. И царь и хан остались довольны этой встречей. По словам очевидцев, хан заявил: “Теперь охотно умру, удостоившись у великого императора столь любезного его разговора”. Царская чета богато одарила гостей. Аюке подарили золотую саблю, его жена получила от Екатерины золотые часы с бриллиантами и драгоценные ткани. 22 июня царская флотилия двинулась вниз по Волге.
Саратов и большая часть Саратовского Поволжья с 1708 года сначала входили в состав Казанской губернии, а с 1717 года причислены к Астраханской. В 1728 году в связи с эпидемией в Нижнем Поволжье Саратовский край отошел к Симбирской провинции. В 1734-м он вновь вернулся в состав Астраханской губернии.
Петровские преобразования, активная внешняя политика вызвали значительный рост государственных повинностей крестьян и посадских людей. Помимо ямских, стрелецких и полоняничных Кенег, взимавшихся в XVII веке, население должно было платить новые налоги. Не менее обременительными были рекрутская, подводная и постойная повинности. Владельческие повинности крестьян тоже увеличивались, хотя и не в таком размере, как государственные.
Ответом на рост феодальной эксплуатации было бегство крестьян, которое в первом десятилетии XVIII века приняло невиданный ранее размах. Бежали на окраины государства: в Сибирь, на Дон, в Поволжье. Однако и здесь старинные права начинали сильно ущемляться московским правительством.
Бремя Северной войны также легло на плечи народных масс. Произвол местной администрации в городах усугублял и без того плохое положение посадских. В 1705 году вспыхнуло восстание городского люда и стрельцов в Астрахани. Восставшие стремились взбунтовать и жителей других волжских городов.
Саратовский комендант Ф. Змиев, получив весть, что астраханцы идут по Волге “по государевы городы”, а царицынскому воеводе А. В. Турчанинову нужна помощь, начал срочно принимать меры, но силы у него были небольшие.
К счастью, не взяв Царицын, восставшие дальше не пошли. Саратов, при его слабом гарнизоне, малом количестве пороха и отсутствии свинца, мог бы и не выдержать приступа восставших. Только к концу года в Саратов прибыли войска из поволжских городов, а затем войско фельдмаршала Б. П. Шереметева, которое вскоре двинулось на Астрахань. Восстание было жестоко подавлено.
Попытка петровского правительства вернуть с Дона беглых крестьян кончилась восстанием Кондратия Булавина, начавшимся осенью 1707 года. В начале следующего года в Саратове стали появляться “прелестные” письма повстанцев. В них говорилось: “Нам до черни дела нет, нам дело до бояр и которые неправды делают”.
В начале марта 1708 года отряд булавинского атамана Семена Кобыльского в 1700 человек двинулся в поход на Саратов, “для приглашения их саратовцев с ними на то воровство”. И хотя жители Саратова вели с ним тайные переговоры и слали “письма советные”, поход завершился неудачно.
13 мая 1708 года с Дона на Волгу выступило войско Ивана Павлова. Оно осадило Царицын, и в тот же день отряд атамана Луньки Хохлача овладел городом Дмитриевском на Камышинке (ныне город Камышин). В конце мая Хохлач, объединившись с пятитысячным отрядом Игнатия Некрасова, двинулся на Саратов.
26 мая они осадили город. Хотя царские власти “зело имели опасение от саратовцев…”, саратовскому воеводе Н. П. Беклемишеву удалось организовать сопротивление. Первый “жестокий приступ” был отбит в ночь с 26 на 27 мая. Через день, 29 мая, повстанцы снова подступили к Саратову. Неожиданно на помощь городу пришел четырехтысячный отряд калмыков. Приступ вновь был отбит, и булавинцы отступили вниз по Волге.
После подавления летом 1708 года основного очага восстания продолжались выступления отдельных казацко-крестьянских отрядов.
В марте 1709 года в саратовской степи близ Петровска воевода Александр Жмакин разбил “воров”, оказавшихся жителями верхних казачьих городков с Медведицы и Терсы. На той же реке Терсе были захвачены булавинцы – атаман Василий Булакин-Мельников и есаул Родион Туменок, которые брали городки по рекам Бузулуку и Хопру. Разгром рассеянных по разным местам “воровских” казаков возвращал Саратов к мирной жизни. Но в 1711 году в край вторглись кубанские татары, объединившиеся с казаками-некрасовцами. Кубанцы дошли до Пензы, захватили много пленных. Сумел отбить их атаки только казанский губернатор Апраксин. Он писал своему брату, что “к Саратову приходили татары с Кубани, к Петровску и близ Пензы, и по Донским верхним городкам, число немалое, более тысячи человек”. П. М. Апраксин ходил вдогонку за татарами к Кубани, где освободил до двух тысяч русских пленников из саратовской, петровской и пензенской округи.
Летом 1717 года в Поволжье снова вторглись татары, учиня “большой кубанский погром”. Они разорили предместья многих городов, в том числе Царицына, Саратова, Петровска, Пензы, Симбирска. Хлеб, дома кубанцы сожгли, имения, скот разграбили. Огромная территория от Волги до реки Вороны на западе была опустошена, десятки тысяч людей были или убиты, или уведены в плен.
Таким образом, селиться здесь было очень опасно. По сообщению современника, до устройства в 1720 году Царицынской укрепленной линии “при Царицыне и Саратове городах ничего в полях и степях сеять за опасением внезапных приходов не смели”. Сам Саратов оставался безуездным городом. Левый берег в первой четверти XVIII века оседлого населения почти не имел и находился во власти калмыков.
Для защиты от набегов кубанской татарской орды на расстоянии 60 верст от Царицына до Дона был вырыт ров, насыпан вал, на валу устроено заграждение, построены 4 крепости и 25 форпостов.
В крепостях размещались небольшие гарнизоны, а на форпостах содержались казачьи караулы. Первоначально службу на Царицынской линии несли солдаты. Позже, в 1734 году, для несения постоянной сторожевой службы на линию были переведены 1057 семей донских казаков. Они селились в станицах на Волге выше Царицына, образовав Волжское казачье войско. С возведением Царицынской оборонительной линии и поселением казачьего войска в Правобережье и на Волге стало безопаснее.
Использованные материалы:
– История Саратовского края. Саратов:Регион. Приволж. изд-во “Детская книга”, 2000.
– Очерки истории Саратовского Поволжья. Т.1: С древнейших времен до отмены крепостного права. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1993
Источник