После перелома сандалов
Сандалов, Леонид Михайлович
После перелома
Глава первая.
На новое направление
Осень сорок третьего года выдалась под Брянском сухая, погожая. На порыжевшей, поникшей траве тончайшими нитями поблескивали на солнце кольца паутины. Заметно поредевшие Брянские леса поражали глаз буйством красок: оранжевых, коричневато-охристых, бледно-оливковых. И когда эта смесь цветов и оттенков вместе с бирюзовым простором неба отражалась в каком-нибудь лесном озерке, то дух захватывало от такой щедрой красоты. Стояла удивительная тишина. Даже обычного приглушенного гула канонады не было слышно. И как-то не верилось, что еще несколько дней назад здесь шли тяжелые бои. Шум боя сменился глухим шепотом вековых могучих деревьев, И только торчавшие по обе стороны дорог расщепленные и обгоревшие деревья да видневшиеся то тут, то там присыпанные опавшими листьями края воронок напоминали о том, что совсем недавно по этим лесным дорогам прогромыхала война.
Таким мне, в то время начальнику штаба Брянского, фронта, запомнился этот погожий октябрьский день 1943 года, когда я возвращался на «виллисе» из войск первого эшелона фронта в свое временное пристанище — чудом уцелевшую бревенчатую избушку. Я намеревался привести себя в порядок перед заседанием Военного совета. Времени было еще вполне достаточно, и можно было особенно не торопиться. Вот и почерневший от дождей и ветров сруб. Своими очертаниями он напоминает вылезший из земли гриб-боровик. Толкаю скрипучую дверь. В помещении приятная прохлада, пахнет сушеными травами. Я не спеша разделся, достал бритвенный прибор, но едва пристроил на подоконнике зеркальце и начал намыливать щеки, как раздался стук в дверь и в комнату вошел ординарец командующего фронтом. Он сообщил, что генерал армии М. М. Попов просит срочно прибыть к нему.
Стерев с лица мыльную пену, выхожу из избы и сажусь в машину, стараясь угадать, зачем так срочно понадобился командующему.
До заседания Военного совета еще часа три. Стало быть, что-то другое, тоже, видимо, важное и срочное. Это предположение превратилось в уверенность, когда я переступил порог хорошо знакомого сборного деревянного домика и увидел Маркиана Михайловича, мрачно шагавшего из угла в угол.
— Вот почитайте! — Попов ткнул рукой в бумагу, лежавшую на просторном столе, покрытом картой с нанесенной на ней обстановкой в полосе фронта.
Это была телеграмма из Ставки Верховного Главнокомандования. Я торопливо пробежал взглядом по строчкам. Нам предписывалось большую часть войск передать соседнему слева Центральному фронту генерала армии К. К. Рокоссовского, а фронтовому управлению Брянского фронта с 11-й гвардейской армией генерал-полковника И. X. Баграмяна, 15-й воздушной армией генерал-лейтенанта авиации Н. Ф. Науменко, фронтовыми танковым и артиллерийским корпусами, а также со значительной частью артиллерийских, танковых, инженерных и других специальных соединений, частей и учреждений срочно передислоцироваться в район севернее Великих Лук.
— Ну как вам это нравится? — спросил Попов.
— Пока понимаю мало, — озадаченно ответил я.
— Я тоже, — сказал Маркиан Михайлович.
Мы молча смотрели на карту, стараясь вникнуть в причины решения, принятого Ставкой. Оно поступило к нам в те дни, когда войска Брянского фронта неожиданным для противника фланговым ударом из района Кирова разгромили оборонявшуюся в Брянских лесах сильную немецкую группировку и освободили Брянск. Знаменитые, раскинувшиеся на сотни километров леса, свидетели легендарной двухлетней героической партизанской войны, были целиком очищены от фашистов. Из искусно замаскированных лесных убежищ вышли и соединились с войсками многочисленные партизанские отряды. Наши войска пробились на открытую ровную местность и, используя солнечную, сухую погоду, безостановочно погнали врага на запад, к Днепру. В первых числах октября 1943 года армии Брянского фронта овладели городами Унеча, Кричев, Новозыбков и подошли к рекам Проня и Сож. Командующий фронтом уже готовил прорыв вражеской обороны на Соже и нацеливал удар на Рогачев. Штаб фронта планировал сроки выхода войск к Днепру.
Конечно, все наши мысли были об этом, и смысл решения Ставки мы как следует поняли несколько позже.
— Ну что ж… Приказ есть приказ. Приступим к его выполнению, — произнес после долгого молчания Маркиан Михайлович. — По-видимому, у Ставки есть веские основания для переброски нашего фронта на север…
Источник
Оккупанты спешили удрать. Видимо, только поэтому они не расправились с остальными.
— Я видел мать Петрова, — взволнованно проговорил А. П. Пигурнов. — Она и сейчас у меня перед глазами. На лице скорбь… ненависть… Мы опубликуем эту историю во фронтовой газете. Пусть каждый боец знает о ней. Пусть в нем еще сильнее горит справедливый огонь ненависти к врагу…
На следующее утро мы с генералом С. И. Тетешкиным поехали посмотреть город. Он был разрушен. По выезде из Опочки вдоль Псковского шоссе мы увидели кирпичные корпуса, опутанные, словно паутиной, колючей проволокой. Это городской концлагерь.
Сколько патриотов провело здесь свои последние часы, сколько советских людей погибло под страшными пытками! Читаем надписи на стенах. Особенно их много в камере № 20. Предсмертные строчки выведены карандашом или кровью, нацарапаны стеклом или гвоздем. Каждый узник старался оставить хотя бы свое имя.
Всматриваемся в неровные каракули: «Михайлов Иван, 1924 года рождения. Приговорен к смертной казни».
На внутренней стороне двери совсем еще свежие следы чего-то острого: «Здесь сидело 7 партизан… Одного латыша увели неизвестно куда… Четырех расстреляли 30 июня 1944 года… Я еще сижу. Судьба неизвестна. К. Ахматорнов. 8 июля 1944 года».
Чуть ниже той же рукой дописано:
«4 часа. На расстрел иду. Москва, 10, 4-й Грохольский проезд, дом 10, кв. 5. Ахматорнов Костя. 11 июля 44 года…»
* * *
После освобождения Опочки войска армии генерала М. И. Казакова стали быстро продвигаться вперед, все ближе и ближе подходили к границам Латвии. А южнее Опочки армия генерала В. А. Юшкевича уткнулась в Себежский укрепленный район. Генерал А. И. Еременко бросил на его преодоление большую часть фронтовой артиллерии и авиации. Руководство наступлением на Себеж было возложено на заместителя командующего армией генерал-майора Г. И. Шерстнева. В двухдневных ожесточенных боях части стрелкового корпуса генерал-майора С. Н. Переверткина нанесли тяжелый урон врагу. Утром 17 июля вражеская оборона была прорвана на двух участках: у железной дороги севернее Себежа и к югу от Себежского озера. В середине дня одновременным ударом прорвавшихся частей с флангов и тыла старинный русский город Себеж был освобожден. Особенно отличилась в боях за Себеж 150-я стрелковая дивизия полковника В. М. Шатилова[4]. Первыми ворвались в город батальоны майоров Аристова и Чернобровкина.
В этот же день армия генерала Г. П. Короткова ударами с северо-востока и юго-востока обошла Освею и Освейское озеро и зажала врага в клещи. Окруженные силы противника были наголову разбиты. В боях за Освею особенно отличились батальоны майоров Мкртчяна и Новикова из танковой бригады полковника Брегвадзе.
* * *
17 июля прорвали оборону противника и успешно начали наступать в псковском направлении войска 3-го Прибалтийского фронта. А войска генерала И. X. Баграмяна продолжали освобождать Литву. Я вместе с начальником разведотдела полковником В. М. Масловым закончил в те дни перемещение фронтовой разведывательной сети, действующей во вражеском тылу, на территории Латвии.
Со взятием нашими войсками Себежа и Освеи рубеж «Пантера», разрекламированный немцами как непреодолимый, вместе с его тыловым рубежом «Рейер» рухнул. Укрепленные районы под Опочкой, Себежем и Освеей были последними тыловыми бастионами этого рубежа. Теперь перед войсками нашего фронта открылись границы Латвии. Враг под ударами передовых дивизий фронта отступал на ее территорию.
Глава третья.
Латвия будет свободной!
Середина июля на Псковщине выдалась жаркой, сухой. Обильно вымахавшие на лугах и полях травы, не дождавшись косарей, стали под горячим солнцем темнеть и вянуть. Изредка выпадавшие дожди не замедляли темпа движения транспорта: дороги и тропинки под теплыми ветрами быстро просыхали. Дни еще были длинными, рассвет наступал рано. Правда, по утрам над озерами и болотами, а также в долинах рек ложились плотные туманы, но под первыми солнечными лучами они быстро таяли.
17 июля войска 2-го Прибалтийского фронта почти на всех участках подошли к восточной границе Латвии. В передовых соединениях всех армий и особенно в латышском стрелковом корпусе готовились торжественно отметить важное историческое и военно-политическое событие — вступление на территорию Латвии и начало изгнания с ее территории фашистских захватчиков.
4
Воины этой дивизии под командованием генерал-майора Василия Митрофановича Шатилова участвовали во взятии Берлина и водрузили над рейхстагом Знамя Победы.
Источник
* * *
Утром 30 декабря командарм 3-й ударной генерал Н. Е. Чибисов доложил командующему фронтом, что разведка боем установила ослабление обороны северной части горловины невельского выступа. Главные силы противника отошли оттуда к северу для усиления обороны 43-го армейского корпуса 16-й армии на подступах к железной дороге Новосокольники — Идрица.
— У меня подготовлены на правом фланге три стрелковые дивизии с танковой бригадой для наступления на ослабленные в горловине выступа войска противника, — заявил Н. Е. Чибисов. — Разрешите мне этими силами ударить по врагу накануне Нового года?
Командующий фронтом, посоветовавшись со мною, утвердил это предложение. Неожиданный удар войск 3-й ударной 31 декабря застал противника врасплох и увенчался успехом. Первая позиция врага была прорвана. Новогодним вечером гитлеровцы под покровом темноты стали отходить в северном направлении. Правофланговые войска армии Чибисова начали преследование противника и всю ночь громили отступающие вражеские войска. Темнота, крепкий мороз, начавшаяся вьюга и заминированные дороги чрезвычайно затрудняли преследование врага. В деревнях пылали пожары — фашисты, уходя, сжигали дома. За ту новогоднюю ночь правофланговые дивизии 3-й ударной прошли около 10 километров. Утром 1 января наши войска приблизились к заранее подготовленному оборонительному рубежу. Попытки с ходу его преодолеть не удались.
В наступательных боях в новогоднюю ночь, так же как и при прорыве от Невеля на Пустошку в начале ноября, в 3-й ударной армии особенно отличились бойцы 28, 146 и 46-й гвардейской стрелковых дивизий, а также танкисты 118-й танковой бригады. Сержантам этой бригады Алексею Ивановичу Соколову и Виктору Семеновичу Чернышенко было присвоено звание Героя Советского Союза.
Это был относительно небольшой успех, но все же он сделал более приятным празднование Нового года на фронтовом КП. Так как немецкие войска были отброшены теперь от Невеля на несколько километров на северо-запад, мы перенесли через два дня фронтовой КП в деревню Спичино.
* * *
11 января начались частные наступательные операции армий правого крыла нашего фронта. А на другой день после тридцатиминутной артподготовки перешли в наступление армии левого крыла — главные силы фронта. К сожалению, опасения командующего фронтом подтвердились: соединения 10-й гвардейской армии подошли поздно, и в первый день наступления армия смогла ввести в бой с ходу только один стрелковый корпус. Лишь на другой день в сражение вступила вся армия генерала А. В. Сухомлина. По силе сопротивления вражеских войск становилось ясно, что наше наступление не явилось неожиданным для противника. Поэтому продвижение армий левого крыла фронта шло медленно, не более 2–3 километров в сутки. Особенно тяжело, со значительными потерями, наступали корпуса 10-й гвардейской армии. И это неудивительно. Ведь они только что пришли на эту незнакомую однообразную лесисто-болотистую местность. Были случаи, когда части и подразделения сбивались с заданных направлений, теряли связь со штабами и соседями.
Тем не менее армия Н. Е. Чибисова и А. В. Сухомлина в течение недельного наступления продвинулись вперед на 15–18 километров и нанесли войскам противника большие потери. Правда, мощный оборонительный рубеж, созданный противником в районе городов Пустошка и Идрица, прорвать тогда не удалось.
Ударами армий левого крыла и частными наступательными операциями на правом крыле фронта мы крепко сковали войска 16-й немецкой армии. Однако разгромить группировку противника севернее Невеля мы к намеченному ранее сроку не смогли. Это, конечно, вызвало недовольство со стороны Ставки и Генерального штаба.
20 января я разговаривал по телефону с начальником штаба Ленинградского фронта генерал-лейтенантом Д. Н. Гусевым. Сообщил ему об обстановке на нашем фронте и просил информировать о боях под Ленинградом.
— Об этом вам хочет рассказать командующий фронтом, — ответил он.
В трубке послышался глуховатый голос Леонида Александровича Говорова, хорошо знакомого мне по совместной службе в войсках и учебе в академии в довоенные годы.
— Как вы знаете, главный удар наш фронт наносит при содействии Балтийского флота двумя армиями: 2-й ударной генерала Федюнинского с ораниенбаумского плацдарма на Рошпу и 42-й генерала Масленникова из района южнее Пушкина в направлении Красное Село, Ропша. Наступление вначале развивалось медленно. За три дня армии продвинулись на 10 километров. Только с вводом в бой подвижных групп и резервов 18 января наступил перелом. Противник начал отводить свои изрядно побитые войска. Вчера наши соединения овладели Ропшей и освободили Красное Село, а сегодня начали наступление на Кингисепп, Нарву и Гатчину…
Источник
30 января на ряде участков нашего фронта проводилась разведка боем крупными силами. А на следующий день войска 2-го Прибалтийского после артиллерийской и авиационной подготовки перешли в наступление в направлении Новосокольники, Опочка.
Войскам приходилось наступать в очень трудных условиях, по сильно пересеченной местности с толстым снежным покровом, изрезанной многочисленными балками, заполненными водой. Высоты и подступы к ним были покрыты лесом и кустарником. Для танков такая местность была почти непреодолимой, и вся тяжесть наступления ложилась на плечи пехоты. По два, а иногда по одному километру в день продвигались вперед наши части, преодолевая многочисленные, заранее оборудованные гитлеровцами позиции. Большая часть войск 16-й немецкой армии была переброшена с других направлений против наступающих главных сил нашего фронта. И все же к середине февраля новосокольническая группировка противника, потерпев поражение, была отброшена на 15–20 километров северо-западнее, на рубеж Нарва, Маево. Наши войска овладели городом и железнодорожным узлом Новосокольники. За время боев гитлеровское командование не смогло перебросить под Ленинград сколько-нибудь значительные силы из своей 16-й армии на помощь оказавшейся в те дни в крайне тяжелом положении 18-й армии.
В этой операции особенно отличились гвардейцы армии генерала М. И. Казакова. А в этой армии успешнее других сражались гвардейские дивизии генералов Б. Б. Городовикова[1], А. Т. Стученко, М. Ф. Андрющенко, гвардейские стрелковые полки под командованием полковников В. М. Лазарева, И. К. Колодяжного и В. А. Черкасова, а также гвардейские стрелковые батальоны майоров Г. И. Демидова и И. М. Третьяка.
В 22-й армии генерала В. А. Юшкевича при освобождении города Новосокольники отличились соединения под командованием генералов А. Л. Кроника и Д. К. Бранткална и полковника В. К. Чеснокова.
К середине февраля войска Ленинградского фронта форсировали реку Нарву, создали южнее города Нарвы плацдарм и перерезали железную дорогу Нарва — Таллин.
К этому времени наступавшие на Лугу фланговые армии Ленинградского и Волховского фронтов разгромили вражеские части в районе Луги, овладели городом и принудили противника поспешно отступать оттуда на юго-запад.
Волховский фронт решением Ставки был расформирован, его войска вошли в состав Ленинградского фронта.
* * *
Немецкое командование, как установили позже, не имело намерения глубоко отводить свои войска. Армии Ленинградского фронта, наступавшие на псковском и островском направлениях, вынуждены были вскоре приостановить наступление. Остановились и армии нашего фронта. Оказалось, что противник оттянул свои войска на заранее подготовленный оборонительный рубеж под названием «Пантера», построенный на линии река Нарва, Чудское озеро, Псков, Остров, Новоржев, Идрица.
* * *
17 февраля, когда наступление главной группировки нашего фронта совсем иссякло, мы неожиданно получили приказание Ставки готовить армии левого крыла фронта к новому наступлению на Идрицу, Резекне. Вспомогательные удары, как и прежде, надлежало готовить на Остров и Опочку. На себежском направлении, примыкающем с юга к идрицкому, планировалось наступление двух армий правого крыла 1-го Прибалтийского фронта.
На другой день для планирования взаимодействия межфронтовой операции на наш фронтовой КП прибыло командование соседнего фронта во главе с И. X. Баграмяном. Мы уточнили намеченные для каждой армии задачи, в каких направлениях они будут наступать главными силами. Определили ориентировочно начать операцию 28 февраля.
Надо откровенно признаться, что командование обоих фронтов без особого оптимизма занималось подготовкой этой операции. Особенно это касалось нашего фронта — сказывалось то, что на идрицком направлении нам долго не удавалось достичь необходимого успеха.
1
Басан Бадминович Городовиков после войны долгое время возглавлял областную партийную организацию Калмыцкой АССР.
Источник