Переломов алекс

Переломов алекс thumbnail

Кровь, сломанные скулы, арест по ложному обвинению и три тюремных срока – вот чем закончился финал Межконтинентального кубка 1969 года между аргентинским «Эстудиантесом» и итальянским «Миланом». Теперь, спустя больше чем полвека, этот матч называют одним из самых жестоких в истории. Хотя видеозапись сохранилась в плохом качестве, остались леденящие душу фотографии и подробные воспоминания участников той грязной игры. «Лента.ру» – о кровавом противостоянии, в котором насилия было больше, чем футбола.

Межконтинентальный кубок впервые разыграли в 1960 году и проводили на протяжении 45 лет, пока его не вытеснил клубный чемпионат мира. В финале турнира встречались победители Кубка европейских чемпионов (Лиги чемпионов с сезона-1992/1993) и Кубка Либертадорес – главных клубных турниров европейской и южноамериканской конфедераций. Сначала сильнейший определялся по итогам двух матчей, причем учитывалось не количество забитых мячей, а количество побед. В случае если каждый клуб выигрывал по разу, назначался третий матч. В 1969 году стала использоваться система учета голов в гостях и дома, а с 1980-го турнир перешел на одноматчевые финалы, которые проводились в Японии.

22 октября 1969 года в Буэнос-Айресе на стадионе «Ла Бомбонера» действующий обладатель трофея «Эстудиантес» принимал «Милан». На трибунах собралось 60 тысяч человек. Аргентинские болельщики замерли в ожидании камбэка: первая встреча в Италии закончилась со счетом 3:0 в пользу хозяев, так что, по измененным правилам, для защиты титула «Эстудиантесу» нужно было забивать как минимум четыре и не пропускать.

У руля аргентинской команды стоял известный одиозностью Освальдо Субельдия, проповедующий жесткую манеру игры. При нем, несмотря на победы, команда получила дурную славу. Футболисты во время игры не гнушались грязной борьбой и шли на многочисленные ухищрения, например, кололи соперников булавками. Причем эти эпизоды по большей части оставались без внимания арбитров. Организованной борьбы с насилием в футболе еще не было, поэтому игрокам многое позволялось.

«Милан» возглавлял Нерео Рокко – специалист, которого знали как вспыльчивого и всегда недовольного игроками. При этом открытое неспортивное поведение он, в отличие от своего оппонента, не поощрял и считал, что побеждать нужно исключительно за счет тактики. Рокко навязывал команде катеначчо – схему с акцентом на оборону и совершаемых тактических фолах. Иными словами, «автобус».

В составе аргентинского клуба звезд не было, разве что местные. Самыми известными игроками «Эстудиантеса» были полузащитник Хуан Верон и защитник Оскар Мальбернат. У итальянцев же в нападении стоял Джанни Ривера, на тот момент один из лучших футболистов Европы, и Джованни Лодетти, постоянный участник матчей за сборную. В защите миланцев значился Роберто Розато, признанный одним из самых надежных игроков страны.

Это были две принципиально разные команды, но никто и подумать не мог, что они настолько не сойдутся характерами.

«Эстудиантес» выходил на домашнее поле озлобленным не только из-за разгрома в первой встрече. Футболисты сетовали на несправедливость: не могли забыть, как их вымотала дорога до Милана – добираться пришлось в течение многих дней через Бразилию, Колумбию, США и Испанию. Итальянцы же прибыли в Аргентину куда более коротким путем, так что устали меньше и выглядели довольно свежими.

А ведь местные фанаты встретили гостей не очень радушно: до утра колотили ложками в сковородки под окнами их гостиницы, во время тренировок бросали им под ноги камни, а перед самым матчем на выходе из подтрибунного помещения облили нескольких футболистов горячим кофе. Впрочем, большой неожиданностью такое поведение не было – южноамериканские болельщики частенько позволяли себе гадости по отношению к соперникам. Куда сильнее миланцев удивило то, что началось после стартового свистка. И это при том, что команда Рокко к неуважению от «Эстудиантеса» была готова.

Плевки, толчки, удары по ногам, словесные оскорбления на ломаном итальянском – это в действиях аргентинцев было самое безобидное. В середине первого тайма вратарь аргентинцев Альберто Хосе Полетти жестко встретил нападающего Пьерино Прати – так, что итальянец упал без чувств. Инцидент не был случайным. Голкипер выбежал навстречу форварду, который в тот момент был без мяча, срубил его и вернулся в ворота. Удаления он избежал, а Прати еще некоторое время прихрамывал по полю, после чего был заменен.

Несмотря на нарастающее давление, на 30-й минуте «Милан» открыл счет. Ривера перехватил длинную передачу аргентинцев, сыграл в стеночку с полузащитником Нестором Комбеном, обошел Полетти и аккуратно пробил по пустым воротам. Гол только добавил команде Субельдии ненависти к соперникам: «Эстудиантес» рванул вперед, провоцируя итальянцев на бесконечные драки. Стадион ревел, а чилийскому арбитру Доминго Массаро Конли проходилось свистеть едва ли не каждые 30 секунд. Стратегия хозяев (если это правда было частью плана) сработала: под занавес первого тайма они сумели забить дважды – с разницей в минуту отличились хавбек Маркус Конильяро и защитник Рамон Суарес. «Нам было сложно, но команда взяла себя в руки и справилась», – без особых эмоций описывал тот отрезок игры Верон.

Команды ушли на перерыв. Напряжение, по воспоминаниям очевидцев, висело в воздухе – все ужасы были впереди.

Во втором тайме арбитр окончательно потерял контроль над происходящим. Аргентинцы начали физически уничтожать соперника. Особенно пострадал Комбен – по происхождению он был аргентинцем, паспорт имел французский и был одним из немногих легионеров итальянского клуба. На 67-й минуте во время атаки Суарес набросился на миланца, с размаху ударил его кулаком по лицу, а потом стал пинать упавшего француза в живот. К защитнику присоединились одноклубники, так что Комбен вскоре потерял сознание.

Судья, некоторое время наблюдавший за избиением, вмешался-таки и удалил аргентинца с поля. Окровавленного миланца же погрузили на носилки и унесли. Врачи диагностировали ему перелом носа и скул, а также многочисленные гематомы по всему телу. «Суарес кричал: “Я сломаю тебе ногу!” и плевал мне в лицо. Честно говоря, я думал, что они убьют меня. Они смотрели на меня так, будто я преступник. Моя мама тоже была на стадионе, я пригласил ее. Ей потребовалось три часа полета, чтобы посмотреть, как я играю, но вместо этого она увидела резню», – вспоминал Комбен годы спустя.

Не прошло и пары минут после удаления Суареса, как новая драка вспыхнула во вратарской Полетти. Защитник Эдуардо Маньера кулаком ударил по голове Риверу. Звезда «Милана» упал, а голкипер подошел и пнул его. Стадион при виде потасовок взрывался в восторге. Красную карточку получил Маньера, а Полетти почему-то остался доигрывать. Ривера же вскоре попросил замену – травма оказалась серьезной. «Выжить было большим успехом. Они знали, что в нормальных условиях не могут забить четыре мяча. Они создавали ужасные условия, нападая на нас», – рассказывал Ривера после.

Казалось бы, Конли уже должен был остановить матч, однако игра продолжалась. Гостям оставалось только спасаться бегством. Они вплотную отошли к своим воротам и отбивались от кулаков и ударов по воротам как могли. Поле местами было залито кровью, но тактика Рокко оправдала себя – несмотря на отчаянные попытки, забить «Эстудиантес» больше не смог.

Истерзанные гости стали чемпионами с общим счетом 4:2, но, несмотря на победу, кошмары для них не закончились

Сразу после финального свистка в раздевалку «Милана» нагрянула полиция – искали Комбена. Ему в тот момент оказывали медицинскую помощь и еще не успели отправить в больницу. Полицейские надели на француза наручники и объявили, что он арестован за уклонение от службы в армии. Это было полным абсурдом: Комбен уехал из Аргентины будучи ребенком, а службу проходил во Франции, уже став ее гражданином. В соответствии с условиями взаимного соглашения между государствами, футболист не имел никаких обязательств перед родиной.

Как пишет The Guardian, полиция без выяснения обстоятельств увезла игрока в неизвестном направлении. Представители клуба и журналисты до утра ездили по участкам в его поисках, но все безрезультатно. Только спустя сутки выяснилось, что Комбен – в тюрьме для военных преступников. Выпустили его только после того, как французское посольство отправило гневную ноту правительству Аргентины. Личным указом президента страны генерала Хуана Онгании спортсмена отправили в аэропорт, где его ждали одноклубники. «Милан» отказывался лететь домой, пока хавбек оставался за решеткой.

Несмотря на овации, которые сопровождали бойню на стадионе, официально Аргентина осудила насилие в спорте. Онганиа смотрел матч по телевизору и был возмущен жестокостью «Эстудиантеса». Президент заявил, что поведение футболистов противоречит базовой спортивной этике. В тот же день полиция арестовала Полетти, Суареса и Маньеру. Суда не было – все трое по личному распоряжению президента получили 30-дневные тюремные сроки и длительные запреты на игру в футбол с формулировкой «за нарушение общественного порядка и подстрекательство к насилию».

Но вряд ли Онганиа действительно руководствовался этикой. Дело в том, что в 1966 году Аргентина на безальтернативной основе получила право провести чемпионат мира 1978 года, а поведение аргентинских болельщиков и футболистов могло насторожить Международную федерацию футбола (ФИФА). Властям было необходимо показать мировой общественности, что они стоят на защите правопорядка, поэтому, скорее всего, футболисты и были наказаны публично. Местная пресса в тон правительству высказалась резко, назвав 22 октября «черной страницей в истории аргентинского футбола».

При этом спустя годы Полетти вспоминал, будто главным вдохновителем беспорядков был сам Онганиа, которому в разгар кризиса в стране был необходим громкий международный успех аргентинского клуба. Поэтому перед второй встречей футболистов настраивали якобы на победу любой ценой. Бывший же защитник «Эстудиантеса» Рауль Мадеро в интервью El Grafico рассказывал, будто в конфликте Комбена и Суареса был виноват француз, а причины были личными. По словам аргентинца, Комбен крикнул Суаресу: «Эй, черный, можешь не стараться, я все равно зарабатываю за месяц больше, чем ты за два года!» Мадеро замечал, что нарочно миланского хавбека никто не избивал: «Я был одним из тех, кто разнимал их, потому что, если бы игра превратилась в побоище, мы все оказались бы в тюрьме».

Проверить это невозможно, да и сути дела эти подробности не меняют. Позорных событий в спорте было много, и матч на «Ла Бомбонере» в любом случае занимает в этом списке почетное место.

Источник

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Переломов.

Леона́рд Серге́евич Перело́мов (китайское имя – кит. упр. 嵇辽拉, пиньинь Jī Liáolā; 5 декабря 1928, Владивосток – 14 сентября 2018, Москва) – советский и российский китаевед, доктор исторических наук, профессор, специалист по изучению конфуцианского наследия Китая, автор нескольких монографий и переводов китайской классики. Заслуженный деятель науки Российской Федерации, лауреат премии РАН имени академика С. Ф. Ольденбурга.

Л. С. Переломов считался и считается по сей день как в России, так и в Китае одним из признанных специалистов по конфуцианству, хотя в начале XXI века научная состоятельность его работ была поставлена под сомнение другим известным российским китаеведом – А. И. Кобзевым.

Биография[править | править код]

Леонард Сергеевич Переломов родился 5 декабря 1928 года во Владивостоке в семье китайского революционера Цзи Чжи (кит. 嵇直), члена КПК с 1925 года, и преподавательницы русского языка, потомственной сибирячки Александры Павловны Переломовой. Поскольку отец Леонарда уезжал в длительные командировки, мать Леонарда развелась с ним и повторно вышла замуж.

Позже выяснится, что всё это время Цзи Чжи работал в контрразведке и был внедрён к милитаристу-гоминьдановцу Шэн Шицаю, был у него министром почты и телеграфа[прим. 1]. В 1936-1937 гг. Цзи Чжи возвратился в Москву, и маленький Леонард переехал жить к нему. В Москве Леонард закончил пятый и шестой классы. Затем с отцом они перебрались в Уфу, где будущий востоковед отучился ещё один год[1].

С 1943 года по 1946 год Леонард был воспитанником 4-й Московской, затем 1-й Московской артиллерийской специальной школы. Под влиянием отца у мальчика проявилась склонность к изучению Китая, его культуры, философии и истории, и в 1946 году Леонард поступил в Московский институт востоковедения. На втором курсе, при получении паспорта, выяснилось, что мать при рождении сына записала его в метрике под своей фамилией, под её же фамилией Леонарду и выдали паспорт. Так он получил фамилию Переломов, хотя до этого носил фамилию отца. В одном из своих интервью Леонард Сергеевич признался: «В институте учился я средне. К языкам у меня способности не было, но меня всегда увлекала социология и история»[1].

Институт Переломов окончил в 1951 году, получив фундаментальную китаеведческую подготовку. С 1951 по 1972 год он – научный сотрудник Института востоковедения АН СССР, где защитил кандидатскую («Первое крестьянское восстание 209 г. до н. э.», 1954 год[прим. 2]) и докторскую (1970 год) диссертации.

В 1955 году отец Переломова вместе с двумя старшими дочками вернулся в Китай, а Леонард с младшим братом и мамой остался в СССР[2].

Первым научным заданием, которое получил молодой учёный после защиты кандидатской диссертации, стала работа над т. н. «Маньчжурским архивом» – собранием документов Цинского двора, которое было вывезено русскими во время вторжения в Пекин в 1900 году. Работа над описью документов, их переводом и съёмкой на микроплёнку заняла у Переломова и команды лучших китаеведов страны полтора года. После обработки все документы были возвращены Китайской Народной Республике[1].

В 1957 году состоялась первая научная командировка Переломова в Китай. Там он работал в Сианьском музее и параллельно собирал материал по Цинь Шихуанди. Благодаря поддержке отца, он смог осуществить поездку по маршруту, по которому проходило восстание крестьян в 209 г. до н. э. В то время Цзи Чжи продолжал работать в Министерстве внутренних дел Китая. Накануне «культурной революции» он был репрессирован и провёл семь лет в одиночной камере. После «культурной революции» был реабилитирован, избран депутатом НПКСК. Цзи Чжи умер в 1981 году и был похоронен в мемориале выдающихся революционеров в Бабаошане[zh][1].

В 1973 году, когда в Китае разворачивалась кампания «критики Линь Бяо и Конфуция», Переломова перевели из Института востоковедения в Институт Дальнего Востока АН СССР, где он и стал специализироваться на исследовании конфуцианства, его роли в политической жизни как древнего, так и современного Китая. После выступлений в печати и на радио с разъяснением ситуации в Китае Переломов стал подвергаться сильной критике китайских научных кругов как главный рупор советского ревизионизма, низкопоклонства перед Конфуцием и антикитайских настроений. Как утверждала китайская печать, «этот Конфуциев последыш из Москвы» и «антикитайский фигляр», используя свои «ядовитые» статьи, «бесстыдно превозносит последышей Конфуция», «нападает на идеи Мао Цзэдуна, вредит пролетарской демократии». Тогда в китайское прессе его впервые стали именовать «московским Конфуцием», придавая этому перифразу уничижительное значение. Как утверждает Янь Годун, выступления Леонарда несомненно «подтверждали» правомерность репрессий, направленных против его отца, и усугубляли положение последнего[2].

С началом политики реформ и открытости в Китае изменилось отношение как к самому конфуцианству, так и к его исследователям. Леонард Переломов, которого теперь уже с почтительностью научная печать называла «московским Конфуцием», стал участником многочисленных российско-китайских симпозиумов; перевод «Четверокнижия» на русский язык, выполненный под его общей редакцией и с его вступительной статьёй, был выбран в качестве государственного подарка России Китаю, который В. В. Путин вручил Председателю КНР Ху Цзиньтао в октябре 2004 года во время официального визита в КНР[1].

С 2010 года Переломов являлся главным научным сотрудником Центра сравнительного изучения цивилизаций Восточной Азии ИДВ РАН.

Вклад в науку[править | править код]

На протяжении всей научной карьеры Леонард Переломов совмещал научно-исследовательскую работу с работой переводчика и комментатора древнекитайских текстов, при этом с течением времени центр его научных интересов всё больше смещался от изучения древнекитайских обществ в сторону переводов канонического «Четверокнижия» и изучения влияния конфуцианства на современный политический курс КНР. При этом интерес к конфуцианству оставался неизменным на протяжении всей научной карьеры Переломова. Именно глубокое понимание конфуцианства и его влияния на современную жизнь Китая принесло учёному всемирную известность.

Древнекитайское общество, конфуцианство и легизм[править | править код]

Первая монография Леонарда Сергеевича, в основе которой лежала его кандидатская диссертация, носила название «Империя Цинь – первое централизованное государство в истории Китая (221-202 гг. до. н. э.)» (1962). В книге на основании первоисточников была проанализирована государственная структура, внутренняя и внешняя политика империи в период правления Цинь Шихуанди.

После завершения монографии Л. С. Переломов обратился к проблемам, которые, будучи тесно связанными с прежней темой, выводили исследователя на более широкие теоретические рубежи. Фокус своего научного поиска он сосредоточил на доктрине древнекитайской «школы закона» (фацзя), или школы легистов, – философского и общественно-политического течения, учение которого составило фундамент идеологической доктрины империи Цинь. Результатом этой работы явилось осуществлённое в 1968 году издание перевода и исследования важнейшего памятника легистской мысли – «Книги правителя области Шан[zh]» (1968). В 1977 году книга была переведена в Югославии, с учётом пожеланий югославского издательства сделать изложение более доступным для широкого читателя. На русском языке книга переиздавалась дважды: второе дополненное издание – 1993 год, третье издание – 2007 год.

Рецензии. Советский востоковед В. А. Рубин среди достижений первой монографии Переломова отмечал обстоятельную характеристику государственного аппарата циньской империи, однако поставил под сомнение некоторые выводы автора книги, которые касались внутренней и внешней политики империи, а также «антиконфуцианских» мероприятий Цинь Шихуанди[3]. В своей рецензии на вторую книгу В. А. Рубин отмечал: «Можно только подивиться добросовестности, трудолюбию, вниманию к достижениям других учёных, с которым выполнена Л. С. Переломовым эта работа»[4].

Американский синолог Дерк Боддэ признал, что выборочное сравнение отдельных мест в переводе Переломова и переводе Дайвендака, выполненном на английский язык сорока годами ранее, показывает, что оба перевода выполнены высококачественно и сходятся в большей части. «Отличия, порой существенные, – указывал рецензент, – проявляются тогда, когда Переломов указывает на техническое значение термина социологии или экономики, которое было упущено Дайвендаком». Кроме того, по мнению Боддэ, российского учёного интересовала не столько личность самого Шан Яна, сколько общая социально-экономическая ситуация того времени, о которой он делает довольно смелые выводы, опираясь порой на слабые и малоубедительные свидетельства. В итоге американский синолог пришёл к выводу, что книга Переломова во много дополняет перевод Дайвендака, а не просто дублирует его. Учёный резюмировал: «Изучающим китайский легизм по возможности следует ознакомиться с обоими переводами». Сам Боддэ признался, что ознакомился с книгой Переломова при помощи своей жены[5].

Конфуцианство и легизм[править | править код]

Затронутая проблема взаимоотношений легизма с его основным политическим конкурентом – конфуцианством, главной идейной опорой китайской империи в послециньскую эпоху – получила развитие в следующем научном проекте Л. С. Переломова – «Конфуцианство и легизм в политической истории Китая» (1981). В этой работе автор показал сложный и противоречивый процесс взаимодействия двух ведущих политических доктрин Китая на переломных этапах истории страны, когда наиболее ярко проявляли себя то их антагонизм, то вынужденный синтез. В этой книге впервые в советской историографии подробно анализировалась роль конфуцианства и легизма в политической истории Китая не только на правительственном, но и на массовом, народном уровне.

Леонард Сергеевич впервые подробно осветил механизм функционирования исторического сознания в Китае, превращения истории страны в устойчивый элемент политической традиции, источник методов решения текущих задач правящей элитой. Если в первой части книги автор исследует проблемы зарождения и формирования самого содержания института «политика-история», то во второй – показывает детали и закономерности его действия в годы «культурной революции» (1966-1976 гг.), когда мобилизующая роль знаковых для культурного сознания образов проявилась наиболее рельефно.

Реакция. Книга «Конфуцианство и легизм в политической истории Китая» привлекла широкое внимание советских востоковедов и получила сугубо положительные оценки. Подробный разбор основных положений книги, предпринятый такими известными китаеведами, как А. С. Мартынов и Л. П. Делюсин, был опубликован в журнале «Народы Азии и Африки»[6]. Книга также была одобрительно принята в зарубежной научной печати. Американский синолог Дерк Боддэ в своей рецензии упрекнул автора книги в недостаточном использовании западных работ, а также отсутствии иероглифики в самом тексте, несмотря на привлечение широкой источниковой базы. Вместе с тем учёный пришёл к выводу, что работа Переломова, написанная не только для специалистов, но и для широкой аудитории, являет собой хороший пример haute vulgarisation[7].

Конфуций и конфуцианские каноны[править | править код]

В 1992-1993 гг. при финансовой помощи Фонда международного научного обмена Цзян Цзинго Переломов выпустил переиздание «Книги правителя области Шан», а также две новые работы – «Слово Конфуция» (1992) и «Конфуций: жизнь, учение, судьба» (1993). В «Слове Конфуция» учёный на основании изучения первоисточников представил популярное изложение биографии и учения Конфуция, рассчитанное на массового читателя.

В 1998 году Переломов опубликовал работу «Конфуций. Лунь Юй. Исследование; перевод с древнекитайского, комментарии. Факсимильный текст Лунь юя с комментариями Чжу Си». Эта работа стала третьим в русской синологии переводом «Лунь юя» (первый был осуществлён П. С. Поповым в 1910 году, второй – Л. И. Головачёвой в 1992 г.). Президиума РАН присудил учёному премию им. академика С. Ф. Ольденбурга. Второе издание данной монографии в 2000 году опубликовано в связи с просьбой официальных представителей КНР внести в «Заключение» некоторые изменения.

Логическим продолжением работы над переводом «Лунь юя» стал проект первого перевода на русский язык всего «Четверокнижия», который был выполнен коллективом китаеведов под редакцией Переломова (2004 год). Перу Леонарда Сергеевича в частности принадлежали вступительная статья «Четверокнижие – ключ к постижению конфуцианства», уточнённый перевод «Лунь юя», заключение («Сы шу в России» (на кит. яз.)). Данная работа была выбрана в качестве государственного подарка России Китаю, который В. В. Путин вручил Председателю КНР Ху Цзиньтао в октябре 2004 года во время официального визита в КНР.

В 2007 году факультетом мировой политики МГУ и Институтом Проблем Международной Безопасности РАН в качестве учебного пособия для студентов и аспирантов была издана книга «Конфуцианство и современный стратегический курс КНР». В ней Переломов разъяснял массовому читателю, что под официально провозглашённым курсом «построения социализма с китайской спецификой» происходит, на взгляд автора, «строительство конфуцианского рыночного социализма». В книге вскрывалась причина и анализировался весь ход кардинальной смены государственного курса – от анти- к проконфуцианскому – как эффективного традиционного духовного фактора, способного вывести Китай в XXI веке в разряд могущественных цивилизованных государств мира.

В 2009 году свет увидела книга «Конфуций и конфуцианство с древности по настоящее время (V в. до н. э. – XXI в.)». В русле предыдущих работ в ней исследуется конфуцианство в качестве основы китайской цивилизации, подробно анализируется воздействие конфуцианства на формирование духовных ценностей народа и его политической культуры на протяжении всей истории Китая с древности до нашего времени. Помимо аналитического материала в книгу включён «Лунь юй» в переводе Переломова, с его комментариями и пояснениями.

Реакция и критика. Сразу после выхода в свет перевод Лунь юя, а также биография Конфуция получили высокую оценку как со стороны российских, так и зарубежных специалистов, таких как А. С. Мартынов[8][9], А. Е. Лукьянов[10], А. Юркевич[11], В. В. Малявин[12] и Ральф Моритц[13], Буров[14].

Работы Переломова подверглись обстоятельной критике практически спустя 20 лет после выхода в свет. Подробному разбору его труды подверг другой известный российский китаевед, глава Отдела Китая ИВ РАН А. И. Кобзев. В двух обширных статьях Кобзев в достаточно резкой форме подверг детальной критике отдельные места перевода Лунь юя, а также некоторые утверждения о биографии Конфуция, поставив под сомнения как познания Переломова в области конфуцианства и древнекитайского языка, так и его общую эрудицию[15][16]. Примерно в то же время разгромной критике подвёргся 2-м том десятитомной «Истории Китая», выпущенной под редакцией Переломова, который являл собой по сути перепечатку работ Переломова и его коллег более полувековой давности[17][18].

Список основных работ[править | править код]

  • Образование империи Цинь и её крах в результате крестьянского восстания (221-207 гг. до н. э.). Автореф.дисс. … к. и. н. М., 1954.
  • Империя Цинь – первое централизованное государство в Китае (221-202 до н. э.). – М.: ИВЛ., 1962. – 244 с.
  • Книга правителя области Шан. / Пер. и комм. – М.: Наука. 1968. – 351 с.
  • Легизм и проблема становления первого централизованного государства в Китае (V-III вв. до н. э.). Т. 1-2. Докт. дисс. М., ИВ. 1970.
  • Конфуцианство и легизм в политической истории Китая (6 в. до н. э.- 80-е годы XX века). – М.: Наука, 1981. – 332 с.
  • Слово Конфуция. – М.: 1992.
  • Конфуций: жизнь, учение, судьба. – М.: Наука-Вост.лит., 1993. – 439 с.
  • Конфуций: «Лунь юй». – М.: Вост.лит., 1998. – 590 с. 2550 экз.
    • 2-е изд., стереот. М., ВЛ. 2000. 592 с. 1500 экз.
  • Конфуцианство и современный стратегический курс КНР. – М.: Изд-во ЛКИ, 2007. – 250 с.
  • Конфуций и конфуцианство с древности по настоящее время (V в. до н. э. – ХХ1 в.). – М.:, 2009.

Комментарии[править | править код]

  1. ↑ Во время Сианьского инцидента часть гоминьдановцев намеревалась покончить с Чан Кайши, арестовав его и переправив в Синьцзян, к Шэн Шицаю. Цзи Чжи перехватил телеграмму гоминьдановцев, оповещающую о необходимой подготовке к аресту, поэтому никакие меры приняты не были. В это время в Сиань приехал Чжоу Эньлай, который поспособствовал улаживанию конфликта и созданию между коммунистами и гоминьдановцами единого фронта в антияпонской войне. Когда Шэн Шицай узнал о роли Цзи Чжи в этом инциденте, он приказал схватить его и расстрелять.
  2. ↑ При поступлении в аспирантуру молодому учёному предложили взять тему по древней истории Китая, поскольку в то время вышел учебник истории Древнего Востока В. И. Авдиева, лауреата Сталинской премии, в котором раздел о Китае просто отсутствовал, и Институту востоковедения, дабы восполнить этот пробел, требовался человек соответствующей научной специальности.

Примечания[править | править код]

Ссылки[править | править код]

Источник