Перелома юрий

Евгений Красницкий, Юрий Гамаюн

Отрок. Перелом

Часть первая

Село Ратное и его окрестности. До 1120 г.

Глава 1

Ратник Макар

Темно… Так темно бывает только в последний месяц лета, когда все, от медведя до самой мелкой былинки понимают, что холода не за горами, и стараются запастись толстым слоем сала под шкурой, выбросить семена или просто насладиться мягким, добрым теплом, которое посылают лесные боги. И лес старается всякого пришедшего или здесь живущего одарить едой на зиму, одеждой и теплым домом. Именно в такие ночи убегают влюбленные на стога и тешатся запретным до рассвета. Никто им в этом не указ, ведь только и осталось дождаться, покуда березы золотом поседеют. А там и столы свадебные не заждутся.

Темные это ночи, но нет предгрозовой духоты, нет и ветра. Раз от разу небо пугнет несколькими крупными каплями – и вновь тихо, ни звезд, ни луны, только слабый отсвет от углей походного костра. Не отсвет даже, а робкий красноватый намек – и правильно: полночь скоро; часовые, что с вечера в карауле, углей нажгли, а теперь сидят спинами к кострищу – и тепло, и глаза видят лучше. Новая смена заступит – тоже сперва ненадолго костер разожгут, да подальше от огня отойдут, а потом так же возле углей усядутся. Все, как всегда.

Тепло и уютно воину в походной телеге. С вечера щей горячих да каши вволю навернул, квасом либо сбитнем залил и, потрепавшись чуток да поржав у костра вместе с товарищами над неизменными прибаутками, спать завалился.

Любил Макар такие ночи. Проснуться за полночь и, чуть поворочавшись, почувствовать мягкость и духовитость сена под собой, услышать спокойное фырканье коней и тихий говорок часового, рассказывающего молодому напарнику очередную байку про страшных упырей или половцев, мало деля их между собой. И опять, немного повозившись, неспешно уснуть, почти сознательно смакуя удовольствие.

Сегодняшняя ночь выдалась именно такой – тихой, теплой и спокойной. Послышалось, что Рунок, его конь, как будто стукнул чем-то и недовольно фыркнул. Макар усмехнулся в темноту. Как он был счастлив, когда вместе с поясом новика отец вручил ему и повод норовистого коня-двухлетки. Рыжего, как солнце, и такого же горячего.

Надо посмотреть, чем он там недоволен, а то, бывает, попона спадет, а слепням того и надо; или просто внимания просит – вроде боец, а словно дитя, без ласкового слова на ночь не успокоится.

Откинул тулупчик в сторону, поднялся. Ух, в ногу- то как стрельнуло, никак, отлежал? Точно – отлежал, не слушается совсем. Сейчас…

Но боль все не проходила, да и не занемела нога, а словно огнем ее обдало. И вокруг что-то не то – воздух не вольный. Макар резко повернул голову, и все рухнуло.

Вот только что он был счастлив, только что он, Макар, второй после Пантелея ратник в десятке, проснулся на походной телеге в поле. Только что Рунок звал его к себе. Только что! И – ничего нет. Совсем. И не будет. Никогда. Едва тлеющий огонек лампадки в углу сжег все его счастье.

Хуже всего глаза Верки – жены, которая сжалась в комочек и боялась даже носом хлюпнуть. Видно, опять с вечера над ним ревела, словно хоронила. Хотя лучше бы и впрямь хоронила!

А где-то совсем рядом у изголовья, в не до конца растаявшем мороке внезапно оборвавшегося сна стояла, не желая уходить, ночная тишина походного бивака. Не мог Макар, никак не мог заставить себя вернуться из него в избу! Еще бы часок, еще бы немного счастья. Ведь было оно, было! Почитай, всю жизнь с ним в обнимку проходил, и не замечал.

Рвался вперед, торопил жизнь, все казалось – не то, не то, но скоро придет оно – настоящее. Что-то брезжило впереди, манило: протяни руку – и вот оно, заветное.

Для чего жил, для чего вообще жить стоило? Каждый поход – в радость. Каждый раз, садясь на коня, ждал счастья. Какого? Кто скажет, если он и сам не знал.

Нет, понимал, конечно, что и старость придет, и настанет время, когда меч покажется тяжелым, а щит неподъемным, только это там, вдали. После. Сначала – то самое, настоящее! Дотянуться бы до него, а потом и стариться можно, не страшно.

А теперь остались одни сны. Только в них он еще ратник, только там равный среди равных. Свой.

* * *

Откуда взялась эта полусотня половцев, никто не заметил. То ли подошли с подкреплением к своим, да опоздали, то ли оказались самыми хитрыми – в сторонке выжидали и надеялись присоединиться к общему дележу в случае удачи, а попав в западню, решили прорываться – неважно. Главное, что на их пути почти безоружные новики и обозники грузили на телеги взятую с боя добычу. Мягкая весенняя земля и молодая трава глушили удары копыт, так что занятые делом люди не сразу заметили несущихся на них вооруженных всадников.

Две сотни шагов – ничто для взявшей разгон конницы, для безоружных обозников же – верная смерть. Остановить ее можно лишь встречным ударом, вот только останавливать почти некому. Лишь неполный десяток Пантелея, прикрывавший обоз, мог хоть как-то помешать неминуемой резне.

– Десяток! Копья товь! Ур-р-ра!

Пантелей не упустил момент, и клин из семи ратников успел-таки разогнаться перед ударом.

Семеро против полусотни… Отчаянная атака без надежды на победу. Без надежды выжить. Но только они могли сейчас встать между смертью и толпой безоружных людей, задержать удар, дать время обозникам перевернуть телеги, соорудив хоть какую-то преграду коннице, и дождаться подмоги.

Небольшой овражек с одной стороны и топкий по весне берег неведомой речушки с другой не давали возможности половцам развернуться в лаву. Кочевники не ждали встречного удара, готовясь рубить почти безоружных обозников, но много ли стоит меч в споре с копьем в скоротечной конной сшибке?

Половцы неслись вытянувшейся толпой, которую возглавляли полтора десятка всадников, удерживающих подобие плотного строя, кое-как прикрытых бронями и на конях порезвее. Вот в эту голову, в скулу и ударил десяток Пантелея, снеся копейным ударом лучших бойцов степняков.

Все больше и больше подробностей становится известно о группе студентов, погибших на перевале Дятлова. Мы уже писали о том, что двух человек пытали огнем перед смертью, затем убили. Сначала думали, что с дятловцами расправились манси, которые пытались узнать, у кого из туристов спирт, который они хотели забрать у них. Но, как оказалось, он остался лежать на месте — в палатке туристов. Но если это были не манси и не заключенные Ивдельлага, то кто? Было, правда, еще одно предположение, что убивали их военные. Для чего им это было нужно?

Дело в том, что из примерно сотни версий, согласно которым погибли туристы, была и версия об иностранных диверсантах. Ее, например, высказал адвокат Давид Кемулария: «Там погиб человек, который работал на ядерном заводе и который занимался разработкой оружия. В любом случае этот тот объект, который вызывает повышенный интерес у всех спецслужб мира. Почему не рассматривается вариант того, что их пытали и убили иностранные разведчики или диверсанты и что к этому причастны иностранные спецслужбы?».

Как рассказал руководитель фонда памяти группы Дятлова Юрий Кунцевич, военный корреспондент Луговцов очень часто встречался с ветеранами КГБ. А поскольку они с ним дружили, то доверительно сообщали ему некоторую информацию. Выяснилось, например, что группа Дятлова всегда считалась в КГБ так называемой «группой сопровождения», с которой обязательно в поход отправлялись сотрудники КГБ. И в этот раз в нее входило два особиста, среди которых одним и был Георгий Кривонищенко. Оказывается, он работал на закрытом предприятии, на котором завелся диверсант — его никак не могли вычислить. И только в походе совершенно случайно выяснилось, кто он на самом деле.

А ведь если Кривонищенко работал на этом закрытом секретном предприятии, то потенциальный диверсант вполне мог знать его в лицо. Но если знаешь одного сотрудника, то вычислить второго — дело техники. И уж отправиться в поход в качестве члена группы Дятлова и вовсе не составляло особого труда. Тем более, что группа-то была внеплановой — ей долго не разрешали идти в горы и дали «добро» только благодаря тому, что ребята приурочили свою экспедицию к 21-му съезду КПСС, дав ей такое высокое название. Но не факт, что диверсант или иностранный разведчик был в составе группы: Юрий Кунцевич не уточняет, как именно диверсант был обнаружен. Возможно, что он просто шел вслед за группой или, заранее зная о ее маршруте, уехал в горы и уже там следил за нею — вариантов тут масса. Возникает логичный вопрос: кто же тогда был вторым сотрудником КГБ? Судя по тому, что пытали только двух человек, то вторым, скорей всего, был Юрий Дорошенко.

Кстати, а почему диверсант был один? Их вполне возможно было два, три или больше. Ведь для того, чтобы нанести такие увечья, от которых погибли туристы, нужно быть прям-таки терминатором или иметь специальную подготовку. А дятловцев убивали настоящие профессионалы. Действовали они умело и со знанием дела. Об этом говорит хотя бы характер повреждений некоторых студентов. Как рассказал судмедэксперт Эдуард Туманов, из затылочной области Георгия Кривонищенко было разлитое кровоизлияние в мягкие ткани головы. Это говорит о том, что был сильный удар в область затылка. Головной мозг биологически был очень сильно трансформирован уже после смерти. Поэтому эксперт поначалу и не обнаружил этого кровоизлияния. Исходя из своего экспертного опыта, Туманов заметил, что если такое обширное кровоизлияние, которое пропитывает насквозь все мягкие ткани, имело место, то вполне можно допустить и кровоизлияние самого вещества головного мозга.

У Людмилы Дубининой вообще было в общей сложности 18 переломов: у нее были сломаны ребра со второго по седьмое. Эксперт описывает кровянистую жидкость в плевральной полости. Это говорит о том, что была повреждена еще и пристеночная плевра.

У Рустема Слободина зафиксирован линейный перелом свода черепа, кровоизлияние под твердую мозговую оболочку и сразу же в момент травмы он потерял сознание. Но маленький нюанс — это был удар твердым тупым предметом с плоской травмирующей поверхностью. Рустем же лежал на снегу, а ближайший камень — на глубине полутора метров под снегом. Можно допустить, что он получил эту травму при падении на склоне — оступился и ударился. Но он тогда и остался бы там же — на склоне. А ведь его тело найдено на довольно значительном удалении от склона. Он не мог пройти с подобной травмой такое расстояние. К тому же, предмет, от которым он получил эти повреждения побывал у кого-то в руках.

У Николая Тибо-Бриньоля был вдавленный многооскольчатый перелом костей свода и основания черепа от удара твердым тупым предметом с ограниченной травмирующей поверхностью. И вот что поражает: у всех их не было никаких травм ног. «Кто был на перевале, подтвердит: склон там достаточно крутой, а снега нет — он выдувается сильным ветром, который дует там постоянно, — рассказал судмедэксперт. — Множественные выступы скальной породы с довольно острыми гранями. А ночью, в носках и тем более босиком там очень сложно не получить травм. Но ни у кого ни ушибов, ни рваных ран нет. Все носки целые — как так?

У Игоря Дятлова поперек ладонной поверхности — резаная рана. Но не о снег же он порезался! Такие раны характерны в тех случаях, когда идет самооборона, захват за какой-то режущий предмет, который пытаются отобрать у противника. У него еще циркулярные ссадины в области голеностопного сустава. Это говорит о том, что его связывали веревкой или надевали наручники, плюс у него кровоизлияние на костяшках пальцев. Значит, он сильно бил кого-то или обо что-то руками, сжатыми в кулак, то есть он отчаянно оборонялся. Но от кого? Возможно, от тех самых диверсантов. Хорошо подготовленных профессионалов, которые способны убивать голыми руками и со знанием дела.

Дело это не завершено. И похоже, что расследование лишь начинается, если мы только сейчас начинает узнавать по крупицам правдоподобные сведения и новые версии. А как хотелось бы знать всю правду… Но, как говорится, мечтать не вредно.

Новости Донбасса: Украинские силовики обстреляли территорию Донбасса: есть убитые и раненые