Перелом ней момент книга

Глава 1

На них были резиновые маски. Одинаковые. В полном недоумении я уставился на безликие лица, ведь меня никак нельзя отнести к числу тех людей, кого гангстеры похищают за двадцать минут до полуночи. В свои тридцать четыре года я был вполне трезвомыслящим деловым человеком и в настоящее время приводил в порядок бухгалтерские книги отца, которому принадлежали тренерские конюшни в Ньюмаркете.

Свет настольной лампы падал вниз, оставляя комнату в полумраке Резиновые лица белели на фоне почти черной стены и приближались ко мне, подобно хищным лунам, нацелившимся затмить солнце. Я заметил их, как только услышал щелчок замка: две размытые фигуры спокойно направлялись ко мне из холла. Они шли по натертому до блеска паркету совершенно бесшумно и, если не считать лунообразных лиц, были с ног до головы во всем черном.

Я поднял телефонную трубку и набрал первую девятку из трех.

Один из гостей ускорил шаг и, подойдя почти вплотную, резко взмахнул рукой Я только набрал вторую девятку и едва успел отдернуть палец – третью по этому аппарату уже не суждено было набрать никому. Рука в черной перчатке медленно подняла тяжелую полицейскую дубинку, разворошив бренные останки собственности Министерства почт.

– Красть здесь нечего, – заметил я.

Второй человек тоже подошел к столу. Он остановился напротив кресла, в котором я все еще сидел, достал пистолет и, не колеблясь, прицелился мне в лоб.

– Пойдем, – сказал он ровным голосом, без выражения и ощутимою акцента, хотя сразу чувствовалось, что он – не англичанин.

– Зачем?

– Пойдем.

– Знаете, мне что-то не хочется, – вежливо ответил я и, наклонившись вперед, нажал на выключатель настольной лампы.

Внезапно наступившая темнота дала мне секунды две форы, которой я не преминул воспользоваться. Быстро поднявшись на ноги, я схватил тяжелую лампу и, размахнувшись, нанес удар ее основанием в направлении говорившей со мной маски.

Вслед за глухим звуком послышалось нечто похожее на ворчание. «Попадание, – подумал я, – но не нокаут».

Не забывая о полицейской дубинке, угрожающей мне слева, я осторожно выбрался из-за стола и кинулся к двери. Но маски не стали терять времени на прочесывание темноты. Яркий луч фонаря описал полукруг и ослепил меня. Я рванулся в сторону, пытаясь выскользнуть из луча, но замешкался и неожиданно увидел сбоку от себя резиновую маску, которую ударил лампой.

Луч фонаря заплясал по стенам и остановился на выключателе у дверей. Я не успел помешать – рука в черной перчатке скользнула вниз, раздался щелчок, и квадратный, отделанный дубовыми панелями кабинет осветился пятью настенными бра, по две лампочки в каждом.

В кабинете было два окна, занавешенных зелеными, до полу, шторами. Один ковер из Стамбула. Три кресла. Один дубовый сундук шестнадцатого века. И больше ничего. Строгая обстановка, отражающая спартанский образ жизни моего отца.

Я всегда считал, что, когда тебя похищают, сопротивление следует оказывать с первой минуты. Ведь похитителям нужен ты сам, а не твой труп, а раз риска для жизни нет, глупо сдаваться, как следует не подравшись.

Я поступил согласно своим убеждениям.

Хватило меня минуты на полторы, в течение которых мне не удалось выключить свет, пробиться к двери или выпрыгнуть из окна. Я ничего не мог противопоставить резиновой дубинке и пуле, которые в любую секунду могли меня искалечить. Бесстрастные, обтянутые резиной лица подступили ко мне, и, когда я попытался, довольно неразумно, сорвать одну из масок, пальцы мои беспомощно скользнули по тугой поверхности Маски предпочитали ближний бой и явно были специалистами своего дела. За полторы минуты, показавшиеся мне целой вечностью, я был прижат к стенке и получил такую взбучку, что втайне пожалел о решении проверить свои теории на практике.

Напоследок мне здорово заехали кулаком в живот, и дуло пистолета уперлось в мой лоб Я стукнулся затылком о стену; дубинка просвистела где-то над правым ухом. Затем я вообще перестал ощущать ход времени, а очнувшись, понял, что лежу на заднем сиденье автомобиля лицом вниз, с туго связанными за спиной руками.

Довольно долго я надеялся, что просто сплю. Постепенно возвращающееся сознание дало мне понять, что это не так. Мне было ужасно неудобно и очень холодно тонкий свитер отнюдь не защищал от ночных заморозков.

В голове моей стучал паровой молот. Бум, бум, бум.

Будь у меня побольше душевных сил, я бы ужасно разозлился на себя за то, что оказался таким растяпой. Но мысли текли вяло, как в тумане, – помню только смутное удивление, что именно я оказался объектом похищения: из всех возможных кандидатов я бы поставил себя на последнее место.

«Нездоровый дух в нездоровом теле…» – машинально подумал я и попытался улыбнуться, но губы мои, плотно прижатые к чехлу из кожзаменителя, от которого несло псиной, отказались повиноваться.

Говорят, что многие люди в момент мучительной агонии призывают на помощь мать, а затем бога, но я потерял мать, когда мне исполнилось два года, и лет до семи был глубоко убежден, что она сбежала из дому вместе с богом, и они живут себе припеваючи в каком-нибудь другом месте. («Бог забрал твою маму к себе, мой дорогой, потому что она нужна ему больше, чем тебе».) По этой вполне понятной причине я не испытывал к нему особой любви, да к тому же сейчас речь шла не о мучительной агонии, а скорее о небольшом сотрясении мозга, куче синяков и неизвестном будущем, которое ждало в конце пути. Тем временем машина продолжала нестись вперед. Лучше мне не стало. Прошло всего… несколько лет, мы резко затормозили, и я чуть было не свалился с сиденья. Оцепенение, сковывавшее мозг, пропало, но в результате я стал чувствовать себя еще хуже.

Резиновые лица наклонились ко мне, выволокли из машины и буквально втащили по ступенькам в какой-то дом. Один из гангстеров обхватил меня за плечи, другой – за ноги. Незаметно было, чтобы они испытывали затруднения, ворочая сто шестьдесят фунтов моего полуживого тела.

Яркий свет помещения заставил меня зажмуриться. Паровой молот никак не унимался.

Через некоторое время меня довольно бесцеремонно бросили на деревянный пол, и я упал на бок. Пахло ароматической мастикой. Ужасно неприятно. Я чуть-чуть приоткрыл глаза и удостоверился в своей правоте. Самый обычный современный паркет. Тонкая фанеровка березой. Ничего особенного. Голос, в котором слышалась едва сдерживаемая ярость, произнес откуда-то сверху:

– Это еще кто такой?

В наступившем гробовом молчании я рассмеялся бы, если б мог. Резиновые маски не сумели даже похитить кого нужно. Мало того, что меня избили, так наверняка им и в голову не придет извиниться и любезно доставить меня обратно домой.

Я чуть приподнял голову, щурясь от яркого света и пытаясь рассмотреть человека, который сидел в кожаном кресле с прямой спинкой, сцепив пальцы на толстом животе. Хотя он, как и бандит в резиновой маске, говорил почти без акцента, в нем нетрудно было угадать иностранца. Лучше всего, конечно, я видел его ботинки, находившиеся со мной на одном уровне: ручной работы, из мягкой генуэзской кожи. Фирма итальянская, но это ничего не доказывает: итальянская обувь продается повсеместно, от Сингапура до Сан-Франциско.

Один из гангстеров откашлялся.

– Это – Гриффон.

Мне больше не хотелось смеяться. Он назвал мою фамилию. И если они ошиблись, значит, им необходим был мой отец. Тоже невероятно: как и я, он не принадлежал к числу тех, кого выгодно похищать.

Человек в кресле с той же едва сдерживаемой яростью процедил сквозь зубы:

Источник

Часть 9. Тяжело в учении, легко в бою

23 марта 1904 года, вечер, Великобритания. Старинная усадьба XVII века в окрестностях Дувра.

В гостиной этого старинного дома собрались три человека, обладающие практически всей полнотой официальной власти в Британской Империи – той самой, над которой никогда не заходит солнце. «Официальной» – потому что эти трое только исполняли волю своих реальных владык из Лондонского Сити. Обращающиеся там капиталы свергали с тронов королей и стирали с карты мира страны. Но сегодня что-то пошло не так. Биржу лихорадило; вот уже несколько дней с Дальнего Востока, из-под захолустного русского военного порта Порт-Артур приходили новости, которые сначала ввергли трейдеров в уныние, а потом и в панику. Курс японских бондов стремительно летел вниз. Пошатнулась капитализация крупнейших лондонских банков, выдавших японскому правительству большие кредиты. Теперь три респектабельных джентльмена собрались, чтобы обсудить, что правительство Его Величества должно сделать в сложившейся ситуации. Вот их имена: Премьер министр Артур Джеймс Бальфур, Министр иностранных дел Ге́нри Чарльз Кит Пе́тти-Фицмо́рис, Первый Лорд адмиралтейства Уильям Уолдгрейв, граф Селбурн.

– Джентльмены, вы все в курсе событий, происходящих на Дальнем Востоке… Новости оттуда вызывают недоумение и шок. Что можете сказать вы, сэр Генри? Насколько серьезно положение наших японских союзников?

– Очень серьезно, сэр Артур. Последние сведения о действиях русских крейсеров на морских коммуникациях позволяют предположить, что Япония фактически находится под угрозой полной морской блокады.

– А вы что скажете, сэр Уильям?

– Положение Японской Империи почти безнадежно, сэр Артур. Русские каким-то необъяснимым образом полностью уничтожили 1-й эскадру вице-адмирала Того. Конечно, остаются надежды на 2-ю эскадру вице-адмирала Камимуры, но она в разы слабее уже уничтоженного отряда, и теперь русским крейсерам осталось только выйти из своих баз и приступить к разбою на морских коммуникациях. Один их крейсер некоторое время назад уже проделал это с ужасающим эффектом.

– Вы сказали, он разбойничал, сэр Уильям? Сэр Генри сможет предъявить какие-нибудь претензии Петербургу?

– Никаких претензий, сэр Артур, все в рамках Морского Права. В случае войны Royal i будет действовать точно так же, если не жестче. Для полноценной блокады им не хватает только операционной базы для крейсеров вблизи морских путей, к примеру, архипелаг Бонин. Уверен, он будет захвачен русскими в ближайшее время. Тогда положение Японской империи действительно станет безнадежным, а пока оно просто тяжелое.

– А вы оптимист, сэр Уильям. Положение таково, что правительство Микадо колеблется, ходят слухи о мирных переговорах.

– А что русские, сэр Генри?

– Официальной реакции нет, сэр Артур, да и пока никто ничего официально не предлагал. Но русские газеты пишут, что от микадо надо требовать исключительно капитуляции, некоторые даже добавляют слово «безоговорочной».

– Ну и что, пойдет император Мацухито на безоговорочную капитуляцию, сэр Генри?

– Пока, думаю, нет, сэр Артур, положение не настолько отчаянное. В японской прессе началась пропагандистская компания под лозунгом: «разобьёмся вдребезги подобно куску яшмы». Своими действиями русские отрезают всякую возможность заключения мира с Японией. Взять хотя бы этот шум, который русские подняли в прессе по поводу зверств японской военщины над мирным корейским населением. Наш человек при штабе Стесселя сообщил, что фото с этих островов Элиот разосланы по почте во все крупнейшие периодические издания Европы и Америки, за исключением британских. Это такой удар по самурайскому гонору и японской политической репутации! Я слышал, в Берлине добрые, сентиментальные немецкие фрау уже плюются при слове «японец». Немецкая пресса уж очень легко подхватила этот скандал – ибо, что пачкает нашего союзника, то пачкает и нас. Нам припоминают лагеря для гражданских буров в Трансваале и ехидно спрашивают, кто у кого учился – японцы у нас или мы у японцев.

– Ну это же совпадает с нашими желаниями, сэр Генри? Теперь Япония будет держаться на ринге, пока стоит на ногах.

– Боюсь, сэр Артур, что это совпадает и с желаниями того, кто дирижирует этим спектаклем. Очень опасный враг – жесткий, не признающий ограничений и нетрадиционно мыслящий. Русские собрали специальную следственную комиссию, такого еще никогда не было. Они даже пригласили в нее представителей держав-гарантов суверенитета Кореи, конечно, за исключением Японии. Наш вице-адмирал сэр Джерард Ноэл отказался участвовать в этой комиссии, хотя французы и немцы прислали по офицеру в чине не меньшем, чем коммандер. Боюсь, что тот, кто ведет эту игру, намерен не победить «по очкам», и даже не нокаутировать нашего боксера, а просто забить его до смерти на ринге.

– Сэр Генри, это может быль адмирал Макаров или кто-то из его окружения?

– Мы тщательно проанализировали досье и самого Макарова, и его людей из его штаба. Наши аналитики утверждают, что, исходя из имеющегося «модус операнди», никто из них не может быть этим «таинственным незнакомцем». Такие демонстративные действия скорее наводят на мысль об американской школе публичной политики.

– Я вас понял, сэр Генри, а что скажете вы, сэр Ульям?

– Сэр Артур, мои люди в Порт-Артуре доносят о прорыве из Америки каких-то построенных там по русскому заказу чудо-крейсеров. У них даже нет официального названия, только трехзначные номера. Они очень быстрые, практически как миноносцы, имеют мощное минное вооружение и дальнобойную, точную артиллерию. К сожалению, у нашей разведки нет источников, лично побывавших на этих крейсерах, доступ туда строго ограничен. Тем более что и базируются они не в гавани Порт-Артура, а на бывшей японской маневровой базе на островах Элиота. Наши наблюдатели в японском флоте говорят, что японцы прозвали их «Морскими Демонами». Среди них стало ходить поверье, что тот, кто их увидел, в свою базу уже никогда не вернется.

– Вы говорите, острова Элиота? Так этот чудо-крейсер и эпицентр скандала со «зверствами» совпадают. Тут Америка и там Америка – джентльмены, уж не решили ли наши кузены поиграть в свою игру? Это верх политического лицемеря, джентльмены. Если янки будет выгодно, они истребят всех корейцев до единого, как уже истребили своих индейцев. За Тедди Рузвельта в политическом плане я уверен, но не действует ли там политическая или финансовая группа, находящаяся к нему в оппозиции? Или просто очень крупный частный интерес? Сэр Генри, проверьте эту информацию по своим каналам. А вы, сэр Уильям, дайте задание своим людям выяснить, на какой американской верфи были построены эти чудо-крейсера.

– Сэр Артур, не стоит умножать сущности, скорее всего американский промышленник или промышленники, построившие эти корабли, и есть тот самый частный интерес, о котором говорил сэр Генри. Корабли с двигателями, к примеру, господина Дизеля – идея революционная и думаю, что американский флот, от нее отказался. А уж нашему Адмиралтейству, признаю, предлагать такое со стороны американского промышленника будет чистым безумием. А русские в последнее время строили и не таких уродцев, чего только стоят круглые броненосцы адмирала Попова, или крейсера серии «Рюрик»…

– Сэр Артур, я согласен с сэром Уильямом, эту версию надо принимать как рабочую.

– Теперь вот, что, джентльмены, необходимо сделать все, чтобы Япония держалась на ринге. В какой срок наша сингапурская эскадра сможет выйти в Вэйхавей, сэр Уильям?

– Не меньше месяца на подготовку, сэр Артур, и почти столько же в пути. Экономический ход броненосцев не превышает восьми узлов. Русские блокадные дозоры, конечно же, пропустят наши корабли – и что дальше?

– А дальше… дальше будет видно, что делать! В конце концов, флот оказывает влияние на политику самим своим присутствием! Также изыщите, какие корабли мы можем сейчас продать японскому флоту. Япония потеряла не только корабли, но и обученных моряков, так что придется озаботиться наймом волонтеров из отставных офицеров и матросов королевского флота. Опять же за счет Микадо. Запомните, джентльмены – если Япония ляжет на ринге, то мы все банкроты. Надеюсь, вам все ясно? И выясните, что там, черт возьми, произошло у Порт-Артура? Если выяснится, что во всем виновны эти американские чудо-крейсера, а не азиатская косорукость японцев, то приложите все усилия по их нейтрализации или захвату. Если они не достанутся Королевскому Флоту, они должно быть уничтожены. В средствах я вас не ограничиваю.

Источник