Культура на переломе эпох

Утраты и приобретения. Трагические события XIII в. нанесли тяжкий урон культуре Руси. В огне монгольского нашествия погибли бесчисленные памятники зодчества, произведения иконописи и прикладного искусства, библиотеки и архивы — культурные накопления нескольких столетий. По примерным подсчетам, до нашего времени дошла лишь 0,1% рукописных книг, бытовавших в домонгольской Руси. Основную часть этих утрат можно отнести именно к XIII в. После нашествия заглохли многие центры книжности и летописания. Сузилось русло литературной жизни. Почти повсеместно прекратилось каменное строительство. В Суздальской земле первые каменные храмы были сооружены лишь спустя полвека после Батыева нашествия (Спасский собор в Твери — в 1285—1290 гг., Борисоглебская церковь в Ростове — в 1287 г.). В сравнительно благополучном Новгороде это случилось еще позже (церковь Николы-на-Липне — в 1292 г). Такой долгий перерыв привел к утрате многих технологических приемов строительства, о чем красноречиво свидетельствует недолговечность большинства каменных построек конца XIII—ХIV вв.

Однако одними потерями итоги культурного развития Руси в XIII в. не исчерпывались. Именно это столетие явилось временем завершения христианизации страны, когда даже на ее далеких окраинах прекратилась практика языческих захоронений (погребальная практика — весьма чувствительный конфессиональный индикатор). В этническом самосознании книжников (а вместе с ними, очевидно, и более широких слоев общества) произошли важные перемены. На одно из первых мест в их самоидентификации (определении «своих») наряду с общим языком, историей и пространством обитания в XIII в. выходит христианская вера. Без сомнения, это было связано с резким усилением военного давления со стороны соседей-иноверцев (язычников — литовцев и монголов, «латинян» — немцев, шведов и венгров). Именно с этого времени книжники начинают постепенно осознавать Русь как своего рода «остров правой веры», окруженный со всех сторон иноверными народами. Данное представление серьезно повлияет на развитие национальной культуры в последующие столетия.

Военное противоборство с Ордой во второй половине XIII в. было еще невозможно. Но в духовной и культурной жизни первых десятилетий ига уже начали накапливаться силы внутреннего сопротивления, которые выйдут на поверхность в следующем столетии — в эпоху «монастырского возрождения» и Куликовской битвы. Вера отцов и дедов, память о временах свободы, прославление героев и мучеников трагической поры — вот те ценности самосохранения, которые старалась передать потомкам тихая культурная работа той поры.

На вторую половину XIII в. пришлась деятельность митрополита Кирилла II (третьего с момента Крещения митрополита — уроженца Руси) по наведению порядка в области канонического права, руководящего жизнью верующих. Сам митрополит связывал эту работу с установлением господства «безбожных и нечистых поган». Ни один русский книжник XIII в. не сомневался, что все произошедшее с Русью явилось наказанием за грехи, а значит и прощение Всевышнего можно было заслужить, лишь исправляя греховные пороки жизни. Эта мысль была близка владимирскому епископу Серапиону — собеседнику Кирилла II и самому яркому русскому проповеднику XIII в. (сохранилось пять проповедей, написанных его рукой). По мнению епископа, Бог давно уже пытался обратить русских людей на путь покаяния, но те упорно не слышали этих призывов. И тогда он навел «на ны языкъ (народ) немилостив, язык лют». Чтобы гнев Божий прекратился, убеждал свою паству Серапион, необходимо прежде всего побороть грех.

Летописные повести о Батыевом нашествии прославляли героев, погибших, защищая свою землю. Одним из них был ростовский князь Василько Константинович. Захваченный в плен на поле Ситской битвы, он отказался воевать на стороне врагов, обличал их жестокость и был убит. Горьким неприятием реальности наступившего времени полна Галицко-Волынская летопись. В эпические тона окрашены жизнеописания двух самых известных русских князей XIII в. — Александра Невского и Михаила Черниговского. Как повествуют агиографы, оба они смирились перед Божьей волей, отдавшей Русь в руки ордынского хана. Но ради своей земли и веры готовы были идти на смерть: первый — на поле боя, второй — в руках ханских палачей.

Осмысление ига. Литература XIII в. несет на себе отпечаток идейной жизни своего времени и позволяет проследить пути, по которым шло осмысление произошедшего с Русью несчастья. Первое известие о появлении неведомых кочевников, одолевших русских на Калке, породило у летописцев мысль, что в них следует видеть один из тех диких народов, которые, согласно древним пророчествам, должны явиться накануне конца света. Вообще-то нового в этой мысли ничего не было — составители Повести временных лет еще столетие назад смотрели так же на половцев. Однако начало XIII в. было отмечено на Руси ростом эсхатологической тревожности, вызванной волной бедствий и чередой страшных «знамений Божиих» (затмений светил, звездопадов, землетрясений и т.д.). На этом фоне кровавый хаос монгольского нашествия мог действительно казаться неоспоримым доказательством наступления «последних времен».

Впрочем, острота эсхатологических переживаний, видимо, скоро прошла. Мир устоял, но Русь оказалась порабощена иноплеменниками. Такое небывалое в истории страны событие требовало объяснения, и одного указания на грехи многим казалось недостаточно. Литература второй половины столетия отразила поиски решения этой непростой задачи.

Средневековые книжники смотрели на мир через призму Библии и именно в ней искали символические ключи для понимания происходящего. Найти библейскую аналогию означало для них понять сокровенный смысл случившегося, прикоснуться к тайне Промысла Божьего, одинаково действующего во все века. За свои грехи христианская Русь была порабощена ханом-язычником, и теперь русские князья вынуждены служить ему. Некоторым книжникам (к примеру, автору «Сказания об убиении в Орде князя Михаила Черниговского») это напомнило один из центральных эпизодов Ветхого Завета — историю «вавилонского пленения» Иудеи. Также, каки Русь, это богоизбранное царство долго искушало терпение Божие и затем было отдано в руки жестокому царю-язычнику Навуходоносору. Бог заповедал, чтобы иудеи честно служили своему новому владыке, — поскольку служба «царю неправедну» могла доказать их смирение пред лицом карающего Владыки. Но при этом они должны были твердо хранить свою веру. За это Бог обещал не только вывести людей из рабства и вернуть им прежнее благоденствие, но и своими руками покарать их сегодняшних угнетателей. Смысл этой истории был, таким образом, не в апологии рабства, а в указании трудного пути к свободе. Круг этих библейских идей оказывался более чем актуален в тягостное время первых десятилетий ига. Он позволял примириться с вынужденным подчинением чужеземцам и твердо надеяться на грядущее избавление.