Художник судьба и великий перелом

Шведская выставка # 6

Некоммерческое обозрение новых изданий по искусству

Дата публикации: 5 Декабря 2000

получить по

версия для печати

В.Ф.Марков. История русского футуризма / Пер. с англ. В.Кучерявкина, Б.Останина. – СПб.: Алетейя, 2000. – 438 с.; тираж 1500 экз.; ISBN 5-69329-274-Х.

Можно только приветствовать издание на русском языке классического трактата о русском футуризме. Трудно даже представить, сколь много американских, немецких, японских и даже филиппинских студиозов выбрали свой путь в жизни и стали русистами, взяв в руки эту книгу. К сожалению, мне придется взять на себя часть работы издателей и переводчиков и указать оригинальное название монографии: Russian Futurism: A History. Berkeley, 1968. Абсолютно никаких дополнительных сведений о замечательном человеке В.Ф.Маркове и его знаменитой книге издатели тоже не сочли необходимым сообщить читателю. Многое в этом классическом трактате, написанном на удалении от первоисточников, уже уточнено и исправлено многочисленными учениками и последователями Маркова по обе стороны бывшего железного занавеса. Жаль, что в очередной раз весьма просвещенных издателей замучила жаба, и они решили, что совершенно незачем тратиться на оплату труда комментаторов. Поэтому как честный аннотатор я не могу гарантировать полной достоверности перевода или хотя бы составить список недочетов и ошибок, содержащихся в труде, который сам приобрел значение первоисточника: многие темы, только упомянутые Марковым, развернулись в полновесные диссертации.

«История русского футуризма» написана человеком весьма неординарной судьбы. Марков перед войной закончил Ленинградский университет, где учился у Виктора Жирмунского и Григория Гуковского. В 1941 году пошел в армию, попал в плен, выжил и в результате многих приключений и странствий оказался профессором Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. По молодости лет у Маркова не выработалось специфической эмигрантской слезы; в результате получилось строгое и выверенное исследование в духе ленинградского филологического историзма. (Аборигены Калифорнийского университета никакой методологии, к счастью, тогда еще не имели.) Самое же забавное, что неожиданно обнаруживается под академической обстоятельностью, – удивительно личные оценки вроде «слабых стихов», «нелепых подражаний» и так далее.

Конечно, положительных чувств по поводу того, что происходило после 1917 года, у Маркова никак не могло возникнуть. Так что послереволюционный Маяковский вызывает у Маркова только сдержанную ремарку «В позднем творчестве Маяковского есть достойные внимания вещи, в первую очередь поэма «Про это» и пьесы». Осип Брик и «Леф» в целом как бы и вообще не в счет. «Закат футуризма» наступил еще где-то в 1915 году. Но в исторической жизни замечательной книги есть одно маленькое обстоятельство: студиозы, которых захватило сочинение русского исследователя, вышедшее в цветочном 1968 году, были совсем другими, нежели русский эмигрант. Они курили травку, проповедовали сексуальную революцию шутки, дружили с «Черными Пантерами» и тусовались в Вудстоке. И, конечно, любили все революционное. Тогда и настало время Родченко и Осипа Брика, и все уравновесилось. С тех пор в русистике воцарилась некая двойственность: людей привлекал экстремизм и революционность, а деньги на исследования давало ЦРУ. Теперь ситуация – по крайней мере у нас – изменилась кардинально: на корабле современности, с которого скинули Маяковского и Родченко, уныло маячат только Цветаева с Ахматовой. Хотя за футуризм уж не порют и на указанном корабле найдется и каморка для таких безобидных Крученыха с Бурлюком. А именно с книжки Владимира Маркова и можно начинать изучение футуризма.

Цитаты: Истовое отрицание художественного прошлого было густо замешено у него на основательном его незнании – главная причина, по которой Бурлюк стал и всегда оставался футуристом.

Крученых можно обвинить в чем угодно, от наличия грязных мыслей до лингвистического невежества. Слабость Крученых очевидна. «Сдвиг» превратился у него из поэтического инструмента в салонную игру. И, тем не менее, Крученых невероятно занимателен, и почтенный Брюсов так и не сумел удовлетворительно объяснить замеченный у Крученых ляп «И шаг твой землю тяготил» (Ишак твой землю тяготил).

Органика: Беспредметный мир Природы в русском авангарде ХХ века. Выставка в галерее «Гмуржинска». Кельн. 1999-2000. – М.: Литературно-художественное агентство «Русский авангард»; издательство RA, 2000. – 132 с.; тираж 1000 экз.; ISBN 5-85164-075-8.

Слово «органика», вынесенное на обложку этого издания, осуществленного самым нашим академичным по искусствоведческой части издательством, которым руководит Андрей Сарабьянов, не следует воспринимать юмористически. Просто альбомчик представляет собой сокращенное издание каталога выставки в кельнской галерее «Гмуржинска». И если по-русски слово «органика» ассоциируется в основном с навозом, вывозимым на поля, то на Западе то же самое означает крайнее модное и позитивное направление явление жизни – безумно дорогие экологически чистые продукты.

В разряд таких продуктов попали, как это ни странно, художники и теоретики, сотрудничавшие с Отделом органической культуры Государственного института художественной культуры. Во главе отдела стоял Михаил Матюшин, соратник Малевича и Филонова. Другие органисты – Елена Гуро, Борис, Мария и Ксения Эндер, а также примкнувшие к ним Павел Мансуров, Петр Митурич и Владимир Стерлигов. Интересно, что благодаря мумифицирующим свойствам петербургского андерграунда «органическая школа» просуществовала аж до восьмидесятых годов. Возможно, и сейчас в Питере еще найдутся добрейшие пожилые леди и джентльмены, считающие себя учениками учеников Мансурова. Но можно особенно не пужаться: эколоджистам не удастся устроить свои пляски мракобесия на руинах беспредметников, обратившихся к теософии.

Внешне издание представляет собой качественный научный каталог со множеством ученых статей, публикациями теоретических текстов и биографиями художников. К сожалению, напрочь отсутствуют необходимые по этикету библиография и список представленных работ, который, наверное, есть в немецком издании.

Насчет списка работ – все понятно. Галерея «Гмуржинска» оказалась втянута в скандалы по поводу подлинности. Поэтому иллюстрации, на которых указано «Частная коллекция. Кельн» или «Частная коллекция. Париж», лучше всего пролистывать не глядя, чтобы не портить впечатление и глаз. Художники и в самом деле хорошие, хотя и сильно недооцененные, а каталог составлен весьма внятным питерским искусствоведом Аллой Повелихиной. (Основные опубликованные там тексты, правда, являются докладами специального симпозиума в Блю-Лагун.) Одно только расстраивает. При всем моем почтении к Андрею Дмитриевичу Сарабьянову я еще раз должен написать, что профессиональная вменяемость кельнского искусствоведа Василия Ракитина у меня лично вызывает очень большие сомнения и непреносимую изжогу. То же самое можно сказать и про парижанина Андрея Накова. В контексте скандалиозных ситуаций, в которые постоянно попадают указанные господа, их высокомерная уверенность и менторская поза выглядят довольно забавно. Еще более занятна их попытка – конечно, на чисто лексическом уровне – доказать, что они были современниками описанных событий. Догадайтесь с трех раз, кто и когда написал следующую фразу: «После продолжительного периода господства «левых идеологий» (конструктивизма, производственничества, функционализма), тупиков близорукого формализма пришло время, когда вопрос о смысле форм стал в повестку дня изучения искусства современности». Будете смеяться, но это наш современник Андрей Наков.

Михаил Матюшин: Земля ничем не ограничена ниоткуда, свободно несется ни на чем не держась, как громадное тело, чувствительно меняясь, она на ходу как бы покачивается, сплющенная слегка у полюсов.

Художник, судьба, Великий перелом / Сост. В.Костин, Т.Рейн; предисловие В.А.Потресова. – М.: ПАЛЬМИР, 2000. – 232 с.; тираж 1000 экз.; ISBN 5-93811-7.

Сборник воспоминаний о художественном институте, в 20-30-е годы неоднократно реформировавшемся и менявшем названия: ВХУТЕМАС – ВХУТЕИН – Полиграфинститут – МИИИ. Был подготовлен лет двадцать назад; в подготовке принимал участие еще Владимир Костин. Потом сборник валялся, кажется, в «Советском художнике». Потом (1995) на издание был получен небольшой грант Центра современного искусства Сороса. В 1998-м книга вышла тиражом 99 экз. Теперь наконец наступило время полномасштабного издания, осуществленного при «определенной поддержке» галереи «Ковчег».

Причина, по которой это милое издание, в котором не было абсолютно никакой крамолы, не вышло в «Совхуде», непознаваема; наверное, просто не нашлось мощной поддержки среди совхудожников. Что тоже не очень понятно. К началу восьмидесятых такие мастера, как Лев Бруни, Константин Истомин, Владимир Фаворский, Андрей Гончаров, Николай Чернышов, о которых с таким пиететом говорят их ученики, стали просто золотым фондом советского искусства.

Весьма интересно узнать еще об одном эпизоде отечественного искусства, ранее глубоко сокрытом под завалами. Но, к большому сожалению, мастерство считывания между строк, которого требуют эти тексты, ушло в прошлое, отчего все становится абсолютно непонятным. (Совершенно непонятно, например, отчего же так веселились эти молодые люди.) Получился очередной «документ эпохи», который требует специальных дешифраторов.

Вышло так, что тихое и незаметное искусство – мастерство пластики, – которому постоянно грозили репрессии со стороны «большого соцреализма», постепенно само стало репрессивным. Исходя из типа искусствопонимания, который базируется на «тихом искусстве» тридцатых, милейшая Мария Чегодаева может теперь громогласно говорить, что весь андерграунд – это некачественное и вторичное искусство.

Вина сталинского соцреализма – не только в изничтожении авангарда. Еще хуже то, что хорошее, качественное и вполне невинное искусство продолжает нести в себе идеологические смыслы. Все только что приведенные определения вполне соответствуют определению хорошего коммерческого искусства, которое, в сущности, и производили Фаворский, Гончаров и Бруни. Они могли бы сделать отличную коммерческую карьеру, да Сталин не дал. Теперь приходится выкручиваться нам.

Например, после того как Милена Орлова написала умеренно ироническую рецензию на выставку «Музей неактуального искусства» (Московский центр искусств, галерея «Ковчег», галерея «Элизиум»), из одной из указанных институций пришла разгневанная кляуза. Все очень просто: «Музей неактуального искусства» был осуществлен как проект Антикварного Салона. А неуместная ирония в критике может только сорвать рынок. Так что и мне лучше помолчать на всякий случай и об этих милых людях, и о ситуациях, связанных с «тихим искусством».

Цитата: Отношение к искусству тридцатых определилось как что-то тайно-малодоступное, полуразвратно-тлетворное, а поэтому безумно-притягательное. Зная сейчас о почти мистических ужасах этого времени, все же понимаешь, что авторы были молоды тогда и светлый оптимизм многих мемуаров связан с особенностью нашей психики «забывать» скверное и хранить в душе хорошее. А это – студенческие общаги, заработки-халтуры, практика где-то на краю света, лирические закаты в Крыму на творческой даче, друзья-соученики и, конечно, Учителя.

Искусство против географии: Каталог выставки. Отдел новейших течений ГРМ, галерея М.Гельмана. Проект посвящен 10-летию галереи Марата Гельмана. – М.:-СПб.: GIF, 2000. – 224 с., ил.; тираж 4000 экз.; IBSN не указан.

Наконец-то каталог прошумевшей выставки в Русском музее добрался и до меня. Хотя весь его текст, включая и манифест самого Марата, и множественные статьи Курицына, и даже составленную путешественником Максом Фраем «Арт-азбуку» можно было бы прочесть и в Интернетушке, но не на гуелман.ру, а на гиф.ру. Очень все убедительно, только никак не могу понять – сколько же на самом деле лет галерее Марата Гельмана? Прошлогодние «Динамические пары» также были приурочены к десятилетию Главной Галереи. Но не будем мелочиться, а просто воспоем славу нашему Главному Галерейщику! Что бы мы без него делали? И Марат сам по себе достоин Музея. Интернетчиков, которым лень оторвать мягкое место от табуретки и собственными глазами убедиться в вышесказанном, призываю набрать в Яндексе слова «Марат Гельман» или просто «М.Гельман». А чьи это художники по правую руку? Марата Гельмана. А чей это артрынок по левую? Марата Гельмана. И все такое.

Неправда сказана Федором Ромером в «Итогах» (ссылки не дам, пусть враги на сковородках вертятся!). Вот что по этому поводу думают в максфраевской газете «Королевский голос». Тем, кто нажмет сюда, в глаз дадим. Вранье и компромат чистой воды.

Источник статьи: https://old.russ.ru/culture/vystavka/20001205.html

➤ Adblock

detector

Источник