Гражданская война в россии xvii в казачество на переломе истории
К оглавлению книги
П. В. Седов. Рец. на: А. Л. Станиславский. Гражданская война в России XVII в.
Казачество на переломе истории. М. Мысль. 1990. 270 с.
Вопросы истории, № 11-12, 1992 г.
[199] — конец страницы.
Исследование доктора исторических наук А. Л. Станиславского — это серьезная попытка проверить утвердившуюся в нашей историографии концепцию Смуты начала XVII в. как первой крестьянской войны в России.1) Монография основана на обширном фактическом материале, в значительной степени впервые введенном в научный оборот. В результате многолетних архивных изысканий автору удалось обнаружить многие важнейшие источники по истории Смуты. Среди них — «Повесть о Земском соборе 1613 г.», послужной список окольничего М. А. Вельяминова и другие. Станиславский тщательно разработал наименее изученный комплекс материалов о казачьих движениях десятых годов XVII века. Сквозь призму новых источников ему удалось нарисовать обстоятельную и достоверную картину жизни казаков на территории Московского государства в начале XVII века.
В советской историографии принято было считать вольных казаков беглыми крестьянами и холопами, а их борьбу против правительства проявлением классовой борьбы крестьян против феодалов. Автор отказался от этой упрощенной схемы. Он детально рассмотрел специфические черты казачества как особой «сословной группы» (с. 44). К началу XVII в. в вольных казачьих станицах сложился институт казачьего ученичества — «своеобразного патриархального рабства» (с. 9). По наблюдению Станиславского, вольное казачество начала XVII в. «по своему социальному развитию было много архаичнее общественного устройства Русского государства того же времени» (с. 244). Холопы и крестьяне, вступая в вольные казачьи станицы, «изменяли свой сословный статус» (с. 242). «Ведь крестьяне, — пишет Станиславский, — уходили к казакам вовсе не для того, чтобы избавившись от помещиков, свободно возделывать землю, а для того, чтобы ее никогда не возделывать и, подобно дворянам, получать жалованье за службу или жить за счет других крестьян» (с. 36, ср. с. 247). [199]
Интересны наблюдения автора по поводу «показания» холопов, а также определенной связи между разбойничеством и действиями вольного казачества. «Казачество в силу своего неопределенного социального статуса и отсутствия надежных источников дохода нередко прибегало к прямому разбою — казаки и разбойники были подчас для современников неразличимы» (с. 26). (Ср. интерпретацию движения Хлопка и «разбоев» 1602—1603 гг. в исследовании Р. Г. Скрынникова2).) Станиславский впервые обратил внимание на институт казачьих приставств на территории Московского государства в период Смуты. Этот архаичный институт взимания ренты, характерный для раннего феодализма, был для крестьян более тяжелой формой эксплуатации, чем дворянское землевладение (с. 23-24, 40-42, 151, 244-245).
По мнению Станиславского, нет оснований преувеличивать степень расслоения казачества в период Смуты (с. 28-29, 42). Автор подчеркивает, что специфические интересы вольных казаков могли противоречить интересам социальных слоев, за счет которых пополнялись ряды казачества. Так, крестьянские миры, особенно в 1614—1615 гг. активно участвовали в борьбе с казаками, организуя отряды самообороны против казачьих грабежей (с. 124).
Всестороннее исследование казачества конца XVI — начала XVII в. как особого сословия позволило автору прийти к ряду важных выводов. Как известно, вольное казачество сыграло огромную роль не только во время Смуты, но и в других массовых движениях XVII—XVIII веков. Автор считает, что необходимо «решительно пересмотреть» представления о Смуте как о крестьянской войне (с. 247).
Главное внимание в монографии уделено участию казаков в событиях завершающего периода Смуты, последовавших за освобождением Москвы в 1612 году. Начальный этап Смуты, включая так называемое восстание Болотникова, затронут в исследовании Станиславского бегло. Однако хотя этому событию посвящено в книге немного места (с. 20-25), наблюдения автора важны в принципиальном плане. Изучение истории казачества после 1612 г. меняет взгляд на участие вольных казаков во всех событиях Смуты. Автор присоединился к мнению В. И. Корецкого о том, что Болотников вошел в пределы России с отрядом украинских казаков, закаленных в боях с турками (с. 23). Как утверждал Корецкий, Болотников стал предводителем восстания не в силу того, что был поставлен на этот пост самозванцем, выдавшим ему в Самборе «царскую» грамоту, а потому, что сам прибыл в Самбор во главе крупного казачьего отряда. Впрочем, это мнение подвергнуто сомнению Скрынниковым.3)
В более ранней статье Станиславский сформулировал тезис о том, что конфликт между промежуточными слоями служилых людей (военными холопами, «жилыми» казаками и стрельцами, «зольными» казаками, служилыми татарами, мелким дворянством) и привилегированным дворянством был одним из стержневых в Смутное время.4) В монографии этот вывод конкретизирован и уточнен. На первый план выдвинулось противоречие между казачеством и дворянством в целом. С одной стороны, казаки направляли свои действия «и против дворян вообще» (с. 44); а с другой — «вряд ли следует сомневаться, что в разгар Смуты дворяне мечтали об уничтожении казачества именно потому, что не могли справиться с сословием, угрожавшим их существованию» (с. 32). Смысл противоречий между дворянством и казачеством периода подмосковных ополчений Станиславский видит в борьбе «за преобладающее влияние в армии и долю в доходах». Казачьи приставства угрожали, по мнению автора, существовавшим формам феодального землевладения (с. 45). Борьбу дворянства и казачества автор прослеживает и в дальнейших событиях Смуты (с. 122-123, 166). Общий вывод автора состоит в том, что в моменты «наивысшего обострения этой борьбы казаки стремились к полному уничтожению дворянства как правящего класса» (с. 245).
В конечном итоге Станиславский предлагает новый взгляд на Смуту как на гражданскую войну в России, основным стержнем которой были противоречия между дворянством и казачеством. К сожалению, в книге нет определения самого термина «гражданская война». Представляется, что применение этого понятия к истории России начала XVII в. потребует дальнейшего обсуждения, поскольку в историографии последних десятилетий гражданская война традиционно связывалась с борьбой за установление новых общественных отношений. Как видно из книги, автор не связывает Смуту с такого рода переменами в общественном строе Московского государства. Вызывает известные сомнения сама возможность применения термина «гражданский», «гражданин» к московскому обществу начала XVII века.
В рамках концепции Смуты как крестьянской войны наибольшее освещение получило участие в ней крестьян, холопов, посадских людей. Ограниченность такого подхода состоит в том, что служилые люди, являвшиеся главными участниками событий начала XVII в., отодвинуты на второй план и выступают как сила, втянутая в общий поток крестьянского движения. Например, дворян — участников восстания Болотникова — называют попутчиками крестьянской войны. Специфические интересы различных категорий служилых людей при этом игнорируются. После опубликования монографии Станиславского о казачестве необходимость исследовать историю дворянства [200] в полном объеме, включая и его взаимоотношения с казачеством, становится очевидной.
Станиславский подробно рассмотрел различия интересов казаков и дворян, а общность интересов этих двух категорий служилых людей осталась в тени. Действительно, владение поместьем не было идеалом для вольного казачества в целом в начале XVII в. (с. 201, 246). Однако стремление получить государево жалование в той или иной форме (в виде земельного владения, денежного и хлебного довольствия) было общим для различных групп служилого сословия. Не следует забывать также, что во всех движениях начала XVII в. участвовали различные социальные силы. В противостоящих лагерях Смутного времени — в войске Лжедмитрия I и в Тушине, в правительственном лагере Василия Шуйского и в обоих земских ополчениях, движении Лжедмитрия III — мы находим представителей всех социальных слоев московского общества от знатного князя до боевого холопа. На протяжении всей Смуты, за исключением разве казачьих движений на ее закате, дворяне и казаки, с одной стороны, сражались против дворян и казаков — с другой. В конечном итоге, именно преодоление раскола служилого сословия сделало возможным окончание внутренней смуты и освобождение страны от иноземцев.
Для дальнейшего изучения Смуты начала XVII в. необходимо исследовать все вовлеченные в нее социальные силы. Книга Станиславского способствует решению этой задачи, преодолению ряда утвердившихся стереотипов и разрешает некоторые фундаментальные проблемы истории этого периода.
1) О крестьянской войне в Русском государстве в начале XVII века (обзор дискуссии). — Вопросы истории, 1961, № 5.
2) Скрынников Р. Г. Россия в начале XVII в. «Смута». М. 1988, С. 58-74.
3) Скрынников Р. Г. Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников. Л. 1988, с. 75-77.
4) Станиславский А. Л. Движение И. М. Заруцкого в 1612—1613 гг. Исторические записки. Т. 109, с. 331.
Источник
К оглавлению Дальше
События «Смутного времени» начала XVII в. оставили глубокий след в русской истории, в сознании современников и потомков. Еще многие десятилетия спустя повести о «Смуте» были любимым чтением русских людей, а в XIX столетии благодаря творениям Н. М. Карамзина и А. С. Пушкина, С. М. Соловьева и М. Н. Загоскина, В. О. Ключевского и А. К. Толстого герои и дела той эпохи обрели новую жизнь.
Грозные движения народных масс, рушивших царские престолы, появление на исторической арене выдающихся деятелей и блестящих авантюристов, заговоры и измены, невероятные стечения обстоятельств и исторические загадки, так и не разгаданные учеными, — приходится только удивляться, как все это уместилось на столь коротком отрезке нашей истории. Одной из самых активных сословных групп, принимавших участие в социальной борьбе «Смутного времени», было казачество. На протяжении двух столетий русское казачество шло в авангарде мощных антиправительственных движений. Впервые оно вышло на общерусскую арену в начале XVII в., и этот период в его истории нуждается в особо тщательном изучении. Многие современники, представители господствующего класса, главную угрозу существовавшему порядку связывали именно с казачеством. «Заводчиками» «Смуты» сознавали себя и сами казаки. В 1614 г. донской войсковой атаман Епиха Радилов в таких выражениях бранил казака, сторонника И. М. Заруцкого: «Пора прийти в познанье, их воровством и смутными словы, сами они ведают, какие крови в Московском государстве розлилися, а все от их воровства и от смутных слов, что вмещают в простые люди».1)
Интерес к «Смуте» XVII в. в дореволюционной [3] историографии во многом объясняется глубокими социальными противоречиями в русском обществе и острой идейной борьбой, которая велась тогда вокруг таких вопросов, как пути развития России, роль в русской истории народных масс, и прежде всего крестьянства, отношение крестьянства к идее самодержавия и др., но главное — растущим ощущением непрочности романовской монархии. Неудивительна поэтому эмоциональность многих высказываний о казачестве и казацких движениях ученых той поры. Для дворянских историков «неистовые» казаки были искателями «дикой вольности и добычи», «сволочью людей бесприютных», занимавшихся только разбоем; для крупнейшего буржуазного историка С. М. Соловьева — носителями антигосударственного начала, стремившимися жить за счет общества; для авторов известного сборника «Вехи» — грозными, неорганизованными, стихийными силами, из-за борьбы которых с государством было «погублено» и «извращено» «дело крестьянского освобождения». В то же время декабрист В. Д. Сухоруков видел в казачьей общине сообщество равных людей, бежавших от притеснений своих бывших владельцев, а в представлении А. И. Герцена казаки — «витязи-мужики, странствующие рыцари черного народа».
В 1920-х — первой половине 1930-х годов советские историки сформулировали новый взгляд на «Смуту» как на «крестьянскую революцию», направленную на уничтожение феодального строя. Однако изучение социальной сущности событий начала XVII в. и места в них различных сословий, в том числе и казачества, не всегда сопровождалось обращением хотя бы к опубликованным источникам и часто не подкреплялось конкретно-историческим материалом. Для некоторых работ того времени характерны модернизация событий и преувеличение степени имущественного и социального расслоения казачества. Кроме того, представление о «Смуте» как о борьбе крестьян против феодалов имело следствием попытки отождествить казачество и крестьянство или, напротив, преуменьшить роль казачества в событиях начала XVII в.
В дальнейшем советские ученые много сделали как для конкретно-исторического изучения, так и для теоретического осмысления «Смутного времени» — одной из самых удивительных страниц русской истории. Особое внимание было обращено на восстание И. И. [4] Болотникова, хотя многие важные вопросы, связанные как с программой повстанцев, так и с их организацией, все еще не вполне выяснены. Меньше исследованы более поздние эпизоды сословной борьбы, в частности крупные казацкие движения 1610-х годов. Слишком общими были до последнего времени наши представления о целях казаков и их взаимоотношениях с другими сословиями русского общества. Основная масса источников по истории казачества в первой четверти XVII в. остается все еще не опубликованной. Чтобы обнаружить эти источники, автору потребовались многолетние архивные разыскания.
Кем же все-таки были казаки? Авангардом революционного крестьянства или грабителями-кондотьерами? Освободителями России от иностранных интервентов или их пособниками? Борцами с феодальной эксплуатацией или …? Автор едва ли сможет найти окончательные ответы на все эти вопросы. Но он надеется, пройдя вместе с читателями по всем станам, где находились казаки, по таборам и острогам, которые они защищали, по дорогам, которыми мчались казацкие кони, хоть немного приблизиться к их разрешению.
Автор благодарит Н. С. Датиеву за консультации при подборе иллюстраций и выражает особую признательность жене своей С. П. Мордовиной и Б. Н. Флоре, помощь которых он неизменно чувствовал на всем протяжении работы над книгой. [5]
К оглавлению Дальше
1) Цит. по: Лишин А. А. Акты, относящиеся к истории Войска Донского. Т. I. Новочеркасск, 1891. С. 8.
Источник
К оглавлению
Список сокращений
ААЭ — Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедицией) имп. Академии наук. Т. 2-3. СПб., 1836
АЕ — Археографический ежегодник
АИ — Акты исторические, собранные и изданные имп. Археографическою комиссиею. Т. 2-3. СПб., 1841
Акты ополчений — Акты подмосковных ополчений и Земского собора 1611—1613 гг. / Под ред. С. Б. Всселовского. М., 1911
Акты Юшкова — Акты XIII—XVII вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местничества / Собр. и изд. А. Юшков. Ч. 1. М., 1898
АМГ — Акты Московского государства, изданные имп. Академиею наук / Под ред. Н. А. Попова. Т. I. СПб., 1890; Т. II. СПб., 1894
Анпилогов. Новые документы — Анпилогов Г. И. Новые документы о России конца XVI — начала XVII в. М., 1967
АПА — Арзамасские поместные акты (1578—1618 гг.) / Под ред. С. Б. Веселовского. М., 1916
Арсеньевские бумаги — Арсеньев В. Арсеньевские шведские бумаги. 1611—1615 / Сборник Новгородского общества любителей древностей. Вып. 5. Новгород, 1911
АЮБ — Акты, относящиеся до юридического быта древней России / Под ред. Н. В. Калачова. Т. 2. СПб., 1864
Б. ст. — Белгородский стол
Боярские списки — Боярские списки последней четверти XVI — начала XVII в. и Роспись русского войска 1604 г. / Сост., подг. текста и авторы вступ. статьи С. П. Мордовина и А. Л. Станиславский. Ч. 1-2. М., 1979
Веселовский. Семь сборов — Веселовский С. Б. Семь сборов запросных и пятинных денег в первые годы царствования Михаила Федоровича. М., 1908
В. ст. — Владимирский стол
ДАИ — Дополнения к актам историческим, собранные и изданные имп. Археографическою комиссиею. Т. II. СПб., 1846
Д. отд. — Дополнительный отдел
ДР — Дворцовые разряды, по высочайшему повелению изданные II отделением собственной е. и. в. канцелярии. Т. I. СПб., 1850
ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения [269]
ИЗ — Исторические записки
Изборник — Попов А. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869
Корецкий. Формирование — Корецкий В. И. Формирование крепостного права и Первая крестьянская война в России. М., 1975
КР — Книги разрядные, по официальным оных спискам изданные с высочайшего соизволения II отделением собственной е. и. в. канцелярии. Т. 1-2. СПб., 1853
Маржерет — Россия начала XVII в.: Записки капитана Маржерета / Сост. Ю. А. Лимонов. М., 1982 (см. здесь)
М. ст. — Московский стол
Н. ст. — Новгородский стол
Палицын — Сказание Авраамия Палицына / Подг. О. А. Державина и Е. В. Колосова. М.; Л., 1955
Платонов. Очерки — Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв.: Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время. М., 1937
П. ст. — Поместный стол
Пр. ст. — Приказной стол
Пронштейн, Мининков — Пронштейн А. П., Мининков Н. А. Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв. и донское казачество. Ростов, 1983
ПРП — Памятники русского права. Вып. 4-5. М., 1956; Вып. 6. М., 1957
ПСЗ — Полное собрание законов Российской империи. Т. 1-2. СПб., 1830
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей. Т. 14. М., 1965; Т. 25. М.; Л., 1949; Т. 34. М., 1978; Т. 37. М., 1982
РИБ — Русская историческая библиотека. Т. 1. СПб., 1872; Т. 2. СПб., 1875; Т. 9. СПб., 1884; Т. 18. СПб., 1898; Т. 24. СПб., 1906; Т. 28. М., 1912; Т. 35. Пг., 1917
РК 1598—1638 гг. — Разрядные книги 1598-1638 гг. / Сост. В. И. Буганов, Л. Ф. Кузьмина; Отв. ред. В. И. Буганов. М., 1974
СА — Советские архивы
СГГД — Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Ч. 2. М., 1819; Ч. 3. М., 1822
С. ст. — Севский стол
Скрынников — Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII в. Л., 1985
Смирнов — Смирнов И. И. Восстание Болотникова. 1606—1607. 2 изд. Л., 1951
Станиславский. Документы — Станиславский А. Л. Документы о восстании 1614-1615 гг. // АЕ за 1980 г. М., 1981
Столбцы Печатного приказа — Сухотин Л. М. Первые месяцы царствования Михаила Федоровича: Столбцы Печатного приказа. М., 1912
Указная книга — Историко-юридические материалы, издаваемые Московским архивом Министерства юстиции. Вып. 1. Указная книга Поместного приказа. М., 1889
Хилков — Сборник князя Хилкова. СПб., 1897
Челобитная Вельяминовых — Станиславский А. Л. Челобитная Вельяминовых — источник по истории России начала XVII в. // СА. 1983. № 2
Четвертчики — Сухотин Л. М. Четвертчики Смутного времени (1604—1817). М., 1912
Источник